— Я не понимаю, Куп. Почему ты здесь?
Купер присел рядом с ней. Слезы полились из ее глаз, и она прислонилась лбом к его груди.
— Дорогая! Эмили, не плачь, — прошептал он, поглаживая ее спину. — Я не для того вернулся, чтобы ты плакала.
Эмили подняла голову.
— Почему ты вернулся?
— Потому что должен быть именно здесь!
— А как же родео?
Купер покачал головой и прижал ее к себе еще крепче.
— Оно уже давно мне наскучило, но я оставался в спорте, потому что больше у меня ничего не было.
— Я так счастлива, что ты вернулся, Купер.
— Эмили, это правда? Я был так… слеп и глуп. Как ты можешь мне верить теперь? Когда-то я уже бросал тебя, а сейчас…
Покачав головой, она прикоснулась кончиками пальцев к его губам.
— Купер, теперь ты понял, как я люблю тебя. Мне жаль тех потерянных лет, что мы прожили вдали друг от друга, но знай, я никогда не буду винить тебя за это. Верь мне, Куп.
Сомнение отразилось в его глазах.
— Когда я только вернулся, ты ненавидела меня.
— Это не так! Я вообще сомневаюсь, что могу ненавидеть кого-либо. Хочу верить, что я похожа на свою мать. Роуз не способна испытывать это чувство. Когда несколько месяцев назад ты приехал, я ощущала почти физическую боль, глядя на тебя. Все эти годы я считала, что ты предал меня, что я была для тебя всего лишь развлечением, не больше.
— И когда ты поняла, что все совсем не так?
— Не сразу, постепенно я начала сознавать, что, возможно, ошибалась. До конца же я смогла с этим разобраться, только когда отец раскрыл мне глаза.
Заинтригованный Купер отстранил ее от себя, по-прежнему крепко держа за плечи.
— Твой отец? Ты говорила о нас?
Она кивнула.
— С отцом я говорю обо всем. Он никогда не давал мне плохого совета. Он сказал, что… — сжимая розу одной рукой, другой она коснулась его руки. — Ты не разозлишься, если я скажу тебе?
— Как я могу злиться на тебя? Ты сказала, что любишь меня, все остальное не имеет значения.
Мама, ты прелесть! — подумала Эмили. Куперу же она сказала:
— Отец считает, что Кеннет был интриганом. С самого детства Кеннет настраивал тебя и вашего отца друг против друга. Так что, когда ты вырос и стал взрослым мужчиной, обоюдная нетерпимость достигла своего апогея. К этому времени ты уже был уверен, что отец ненавидит тебя и обожает Кеннета.
— Ну, у Вильма Данна была причина ненавидеть меня. Из-за меня умерла мама. По крайней мере, он так думал.
— Не твоя в том вина, Куп! Так сложились обстоятельства.
— Знаешь, Эмили, все эти годы я убеждал себя, что именно ты была инициатором вашего с Кеннетом брака. Мне не хотелось верить, что собственный брат настолько подло поступил со мной — просто воткнул нож в спину! И лишь вернувшись домой, я понял, как заблуждался. Но до конца прозрел только сегодня. Кеннет выжил меня из дома потому, что хотел, во-первых, ранчо, а во-вторых, тебя. Именно для достижения этой цели он и твердил мне постоянно о моих способностях к верховой езде. Я же попался, как дурак, — бичевал себя Купер.
— Это произошло только из-за того, что ты чувствовал себя бесполезным. Ты был отстранен от ранчо. У тебя не оставалось ничего, кроме родео! Не забывай, я тоже поверила его лжи. И десять лет расплачивалась за свою ошибку.
Обхватив руками ее лицо, Купер коснулся губами лба Эмили.
— Подозреваю, мы оба совершили ошибку, — произнес он. — Но мы не обязаны продолжать расплачиваться за нее.
— Мы и не будем, Куп. Я понимаю, что ты сомневаешься, не встанет ли между нами наше прошлое. Но этого не случится. Мы трое сможем стать настоящей семьей… если мы нужны тебе.
Его пальцы нежно пробежались по ее щеке.
— Я хочу этого больше всего на свете! Но, Эмили, одна лишь мечта о семье не превратит меня в одночасье в хорошего отца и мужа. Больше всего я боюсь разочаровать тебя и маленького Гарлана. Пройдет немало времени, прежде чем я научусь…
Эмили прижалась щекой к его щеке.
— Это нетрудно, ты быстро научишься, — прошептала она. — А я научусь быть твоей женой и матерью нашему сыну.
Он отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза.
— Нашему сыну?
Она кивнула.
— Разве ты не хочешь, чтобы Гарлан Купер был твоим сыном?
— О, Эмили, я… все то время, что ты была беременна, думал только о том, что ты носишь ребенка Кеннета, а он должен был быть моим! Ребенок, которого ты потеряла, мой ребенок… что бы ты ни думала, я был бы счастлив, если бы он родился. А сегодня утром, когда я смотрел на мальчика, что-то нашло на меня. Я перестал думать о том, чья кровь течет в его жилах. Я чувствовал, что он мой. Я хотел, чтобы он был моим. Ты веришь?
Ее сердце готово было выпрыгнуть из груди от радости, а руки сами обняли его за шею.
— Он твой, дорогой! Ты всегда будешь его единственным отцом. И более всего на свете я хочу подарить тебе еще одного ребенка. Что ты об этом думаешь?
Купер с трудом подбирал слова, пораженный силой ее любви.
— Ты готова вновь терпеть эту боль, чтобы родить нашего ребенка?
Она улыбнулась ему. Женщина может так улыбаться только мужчине, которого любит и желает.
— Для тебя, конечно! И не раз! Никогда не сомневайся в моей любви.
Теперь Купер знал — он всегда будет благодарить Судьбу за это счастье.
— Итак, когда ты поправишься настолько, чтобы выйти за меня замуж?
— Сейчас. Сегодня, — быстро отозвалась она, но, увидев выражение его лица, рассмеялась. — Что, уже испугался?
Купер сжал Эмили в объятиях и горячо поцеловал в губы, развеивая все ее сомнения.
— Мы же не хотим жениться в больничной палате, — пробормотал он, оторвавшись от ее губ. — Мы поженимся на «Алмазном». Будет много цветов, различных яств и вся твоя семья.
Эмили не ожидала от него такой сентиментальности. Ей еще много предстоит узнать о Купере Данне.
— На следующей неделе День Святого Валентина. Отличный день для свадьбы, тебе не кажется? — Она спрятала улыбку.
— Мне кажется, что я уже начинаю считать минуты, — хрипло ответил он, наклоняясь к ее губам.
Краткий стук в дверь помешал Куперу отметить назначение дня свадьбы поцелуем. Повернувшись к двери, они увидели входящую в палату медсестру с завернутым в голубое одеяльце ребенком.
Девушка улыбнулась Эмили и Куперу и поинтересовалась:
— Кто из родителей первым хочет подержать своего парнишку?
Купер умоляюще посмотрел на Эмили.
