– Я же сказала тебе, что это не имеет значения.
– Я считаю, что ты должна его выслушать.
– Я буду стучать, пока ты не откроешь, – слышался из коридора голос Стюарта.
У нее сдавило затылок. Настойчивый громкий стук в дверь продолжался.
– Пейшенс!
– Хорошо. Одну минуту! – И прошипела, уже обращаясь к сестре: – Я тебя придушу, когда ты вернешься в Бостон.
– Я тоже тебя люблю, – ответила Пайпер.
Пейшенс захлопнула крышку лэптопа. Лучше с этим покончить. Быстрый взгляд в зеркало сказал ей, что она действительно выглядит ужасно. Она начала приглаживать волосы, но передумала и пошла к двери.
– Чего ты хочешь? – спросила она, открыв дверь, но не сняв цепочку.
Голубые глаза Стюарта просверлили ее насквозь через щелку.
– Я могу войти?
– Можешь говорить оттуда, где стоишь. – Так она чувствует себя увереннее, потому что от одного звука его голоса ее трясет, как осиновый лист. Что с ней будет, если стоять с ним рядом?
– Ты хочешь, чтобы все могли это услышать?
Черт. Он прав.
– Ладно. У тебя пять минут.
Она со вздохом открыла дверь и впустила его. И сразу поняла, что допустила ошибку. Он был одет в потертые джинсы и футболку, и выглядел менее недостигаемым, чем если бы на нем был костюм. А она этого не хочет. Она хочет держаться от него подальше.
Он засунул руки в задние карманы.
– Как ты? – спросил он.
– Пока ты не вовлек мою сестру, было прекрасно, – ответила она.
– Сомневаюсь. Выглядишь не очень-то прекрасно.
– Как я выгляжу, тебя больше не касается. – Тем не менее она накинула на себя свитер, чувствуя неловкость оттого, что на ней лишь майка и шорты для сна. – Что такого важного ты хочешь мне сообщить?
– Ты ушла не попрощавшись.
– Я оставила письмо.
– Для Аны.
– Наверное, потому, что Ана – единственный человек, кому я хотела сказать до свидания. – Если он ожидал извинения, то ошибся. – Это все, с чем ты пришел? Критиковать меня за то, каким образом я попрощалась?
– Нет. Я пришел узнать, почему ты ушла.
Он что, шутит?
– Разве это неочевидно? – Пейшенс начала убирать постель. – Ты действительно думаешь, что я осталась бы в доме, ожидая, когда Ана меня уволит за то, что я соврала?
– Никто не собирается тебя увольнять.
Пейшенс отбросила простыню в сторону.
– О’кей. Или она стала бы меня жалеть.
Стюарт отошел от двери и встал по другую сторону кровати. Расстояние между ними вдруг сузилось. Смятые простыни… она вспомнила те моменты, когда лежала под простынями вместе со Стюартом.
– И жалеть тебя тоже никто не собирается, – сказал он. – Ана сразу все поняла. Ну, не подробности, конечно, но она знала, что ты многое утаила, нанимаясь на работу.
– Как? – Пейшенс не могла этому поверить.
– Очевидно, ты не очень хорошая актриса.
Язык жестов всегда выдает человека… Она полагала, что обвела всех вокруг пальца, а на самом деле в дураках осталась она.
Пейшенс опустилась на кровать спиной к Стюарту.
– Если Ана знала… то почему она взяла меня на работу?
– Ты же знаешь Ану и ее заботу о бездомных животных.
Да, она это знает. Ана верила, что все живые существа заслуживают того, чтобы иметь хороший дом. Выходит, и в отношении Пейшенс у нее были такие же чувства. У Пейшенс сдавило горло, на глаза навернулись слезы. Ана – это огромный подарок в ее жизни.
А себя она ощутила полным ничтожеством.
– Ты прав. Я обязана была по-другому с ней попрощаться. Я ей позвоню.
– Почему не вернуться? Это было бы лучше.
– Неужели ты не понимаешь? Я не могу этого сделать.
– Почему? Я тебе уже сказал: ей все равно. И мне все равно. Он кашлянул. – Послушай, я пришел не из-за Аны. Я пришел извиниться за то, как отвратительно себя повел. Я должен был поверить, что у тебя была веская причина не сказать мне об аресте.
– Ты нанял детектива.
– Да. Я очень беспокоился за Ану. Но это было до того, как я узнал тебя.
Он обошел кровать и встал, почти касаясь ее колен.
Ей не удалось отстраниться. Откинув со лба волосы, она сделала вид – насколько это было возможно, – что ее не интересует дальнейший разговор.
– Мы оба знаем, что разойдемся в разные стороны.
– Ты о чем?
– Мне сказать это по буквам? Миллионер и экс-стриптизерша, которая моет туалеты? Не тянет на волшебную сказку. Я знала, что это не навсегда.
Он скрестил руки на груди и пригвоздил ее гневным взглядом.
– Понятно. Вижу, ты уже все решила?
– Я знаю, как устроен мир.
– А откуда тебе известно, что я думаю по этому поводу? У тебя не было на это времени. Черт, да ты ушла бы уже в тот вечер после приема, не заставь я тебя объясниться.
Он наклонился к ней, и его глаза и губы оказались очень близко… опасно близко.
– Ты без конца повторяешь, что я тебе не доверяю, но проблемы с доверием не только у меня. Ты заявляешь, что знаешь, о чем я думаю, и не даешь мне возможности ничего тебе объяснить. Может, если бы ты рассказала мне о своем аресте, позволила бы мне…
– Я позволила тебе ровно столько, сколько могла. Скажи я тебе про все отвратительные вещи, которые произошли в моей жизни, ты бы…
– Что бы я сделал? Выгнал тебя?
– Да.
– Вздор. Ты была откровенна со мной только тогда, когда обстоятельства тебя вынуждали. Если бы не Шабли, я никогда не узнал про клуб «Федерс». Доверие должно быть с обеих сторон, дорогая. – Он тяжело вздохнул и отодвинулся от нее.
Пейшенс стало холодно.
– Высокопарные слова от человека, который шпионил за мной после того, как мы вместе спали, – пробормотала она.
Замечание попало в цель – он скривился. Слабое утешение.
– Это было ошибкой, – сказал он. – Я собирался отозвать детектива.
– Ну конечно. Дай-ка я догадаюсь: внутренний голос говорил тебе, что женщина с таким прошлым… она никогда не изменится, – с насмешкой прошептала она.
– Это полный бред.
– Да ну? А почему же ты не прекратил расследование?
– Я забыл, потому что в голове у меня были другие мысли.
– Какие же? Чем были заняты твои мысли?
– Тобой. Ты была в моих мыслях.
– Мной? Скорее моим телом.
