Только забежал в лес, слышу: «Стой. Куда бежишь?» Смотрю, под деревом какой-то майор с бойцами. Оказывается, наша контрразведка в лесу сидела. Были такие заградительные отряды. Тех, кто драпал без приказа, останавливали. Могли и пристрелить на месте.
— Никак нет, — отвечаю, — раненого командира выношу из боя.
А у лейтенанта и правда из головы, куда я его стукнул, кровь сочится.
Отвечаю по форме.
— Что ж, — говорит майор и записывает что-то в планшете. — Принимается. Будешь представлен к награде.
Гляжу, командир стад приходить в себя. Я его тихонько сзади прижал, чтоб не торопился. Он застонал. «Тащи его, — говорит майор, — скорее в медсанбат. Я твою фамилию записал. Награда разыщет героя».
Все молча ждали, пока дядя отдышится после боя.
— Не обманул майор. С опозданием, но догнал меня под Берлином орден Красной Звезды — за спасение командира. Правда, лейтенант, когда пришел в себя, хотел отдать меня под трибунал. Да передумал. Немцы, говорит, тебя стрельнут.
Андрей Андреевич смолк, задумался. Потом добавил:
— Ошибся лейтенант. И у них не получилось. После войны мы с ним встретились. Простил меня лейтенант. И даже поблагодарил, хотя шрам на виске у него остался. Правильно, говорит, наградили. За спасение командира.
Класс молчал, не решаясь спросить про остальные награды. Учительница подумала: «Опять какую-то неправильную войну изобразил Андрей Андреевич. Надо бы пригласить в другой раз настоящего боевого ветерана».
Правая нога не хуже левой
Роза Васильевна всю жизнь была атеисткой. Пассивной. В Бога не верила, но и не отрицала. Некогда и незачем было задумываться о религии. Работала швеей, освобожденным председателем профкома, инструктором и завотделом райкома КПСС. Растила без мужа троих сыновей. Но, выйдя на пенсию, начала размышлять о вечном. Когда заболела, вспомнила о Всевышнем. Даже не сама вспомнила. Соседка подсказала:
— Ты, — говорит, — Роза, ногами мучаешься, ходить не можешь, потому что в Бога не веруешь. А ты повернись лицом к Господу. Прими веру. Помолись, и легче станет, милая. Смири гордыню.
— Да я согласна, — отвечала Роза Васильевна. — Только как принять веру-то, если я не могу. Не получается.
— А ты молись, молись, — отвечала соседка, — по-своему, как можешь.
Стала Роза Васильевна молиться. Как могла. Своими словами. Начала исправно ходить в церковь, креститься и ставить свечи. Просила прощения за нечаянные грехи. Вымаливала здоровье для сыновей, внуков, родных и близких. Для себя просила немного, чтобы только перестало болеть правое колено. Сильно ее эти боли донимали: «Иногда так скрутит, так скрутит, что ни встать, ни сесть, ни заснуть, ни забыться».
И чем только не лечилась. К каким только профессорам не возили ее сыновья. Ничего не помогало.
Однажды услышала Роза Васильевна, что есть на Полтавщине такой целитель — Касьян. Что излечивает он всякие болезни. А его чудодейственные методы поднимают даже лежачих. Решила Роза Васильевна съездить к Касьяну. Написала знакомой в Полтавскую область. Попросила помочь. Та ей ответила. Пригласила. Встретила на вокзале. Устроила у себя в небольшом домике. Все узнала про Касьяна. И даже договорилась, что примет он Розу.
В назначенный день, чтобы не прозевать очередь к знаменитому целителю, Роза Васильевна встала затемно. Умылась, причесалась, надела самое лучшее. В четыре утра тихо притворила за собой калитку. Вышла на дорогу и бегом, как только могла, заковыляла по темной улице. Пройти надо было километра два. Правую ногу беспрестанно крутило. Чтобы не терять время понапрасну, Роза Васильевна начала разговор с Господом.
— Господи, Всевышний, услышь меня. Господи, прости меня. Ты такой сильный, такой мудрый, такой добрый. Сделай чудо!
«И тут, — вспоминала потом Роза Васильевна, — облака расступились. Небо стало синее-синее. Тепло пошло по всему телу, и благодать снизошла на меня. И поняла я, что Господь внемлет мне. Я даже голос Его услышала, такой нежный и отеческий: „Чего ты хочешь, Роза? Говори“.
А я так, знаете, испугалась, растерялась и, думаю, не буду просить много. Неужто буду рассказывать Господу про все мои проблемы? Попрошу самую малость.
— Сделай так, — говорю, — чтобы правая нога была не хуже левой. Сделай, чтобы правая нога была не хуже левой.
Вот так я просьбу свою сформулировала и третий раз на бегу повторяю: „Чтобы правая нога была не хуже левой!“ Сказала и чувствую — земля уходит из-под ног. Я падаю и теряю сознание…
Пришла в себя на следующий день. Просыпаюсь и, как обычно, первым делом прислушиваюсь: как правое больное колено. Вроде ничего, терпимо. Зато левая нога горит и стреляет. Открываю глаза — боже мой, нога в гипсе. Я в больнице, а правая нога не хуже левой.
Оказывается, провалилась я в открытый люк колодца. Сломала левую ногу в двух местах».
— Ну а в Бога после этого веруете? — спрашиваю ее.
— А как же, — с жаром говорит Роза Васильевна, — Он же все сделал, как просила. С тех пор у меня действительно правая нога не хуже переломанной левой, — подумав, добавила: — И даже лучше.
При этом Роза Васильевна показывает рубцы на левой ноге:
— Вот, остались на память. Я теперь, прежде чем просить Господа о чем-то, очень точно подбираю формулировки. Помню, наш первый секретарь райкома Борис Вениаминович Дьяконов, Царство ему Небесное, всегда говорил: «Роза, четче формулируй задачу коллективам. В постановке задач твое слабое место».
Роза Васильевна много и истово крестится:
— Господи, прости нас, грешных. Ты один, а нас тьма тьмущая. Поди угляди за всеми. Некогда Тебе вникать в подробности. Это нам, рабам Твоим сирым, надо четче формулировать задачи.
Прогресс
Вечером в редакцию вбежал Фрайман.
— Где сценарий «Прогресса»? Где план?
«Прогресс» — новый цикл передач, рекомендованный промышленным отделом обкома. После трех вышедших в эфир программ о достижениях в лесопереработке студия получила одобрительные отзывы отдела пропаганды. Срочно требовался очередной сценарий и план передач на год. И надо бы сделать, да некогда. У меня с утра полно незаконченных дел. Ночью вернулся с космодрома. В информационную программу дал два сюжета. Записал часовую передачу с участниками научной конференции. Съездил в психбольницу, отснял проблемный материал. Там закончились продукты. Кормить больных совершенно нечем. А всем известно, что аппетит у таких пациентов — зверский. Главврач дал несколько книг по психологии. Надо бы почитать на досуге. К вечеру добрался до рабочего стола. Пора, наконец, взяться за «Прогресс». Глаза слипаются. Сейчас бы поспать минут шестьсот. Да некогда… некогда. Чувствую — засыпаю…
