– Нет! Нет! Нет! – закричала она. – Они не умерли! Я не хочу, чтобы они умирали!
Тут она разразилась слезами, умчалась вниз по лесенке и закрылась на замок в каюте матери, откуда не появлялась в течение нескольких часов.
Сначала Кейти от души посмеялась над этим взрывом чувств, но вскоре начала раскаиваться и подумала, что поступила жестоко со своей любимицей. Она спустилась вниз и постучала в дверь каюты, но Эми не отвечала. Кейти ласково окликала ее через замочную скважину, и уговаривала, и просила, но все напрасно. Эми не было видно до вечера, а когда она наконец, еле передвигая ноги, снова поднялась на палубу, глаза у нее были красными от слез, а личико бледным и страдальческим, словно она вернулась с похорон своих лучших подруг.
Кейти почувствовала угрызения совести.
– Иди сюда, дорогая, – сказала она, протянув руку, – иди и сядь ко мне на колени – и прости меня. Виолетта и Эмма не погибнут. Они будут жить, раз уж ты их так любишь, и я буду рассказывать о них до конца моих дней.
– Нет, – возразила Эми, скорбно качая головой, – это невозможно. Они умерли и никогда не воскреснут. Все кончено, и мне так гру-устно!
Все извинения Кейти и все попытки возобновить повествование оказались бесполезны. В воображении Эми Виолетта и Эмма были мертвы, и она не могла заставить себя снова поверить в то, что они живы.
Она была слишком удручена горем, чтобы заинтересоваться легендой о Цирцее и превращении людей в свиней – легендой, которую рассказала ей Кейти, когда пароход огибал величественный мыс Цирцеи, – и острова, где прежде пели сладкоголосые сирены, тоже напрасно звали ее к себе. Солнце закатилось, на небе появились звезды, и под лучами этих бесчисленных маленьких светильников приветствуемый манящими кивками изящного молодого месяца «Марко Поло» вошел в Неаполитанский залив, миновал Везувий с его темным завитком клубящегося дыма, отчетливо виднеющимся на фоне светящегося неба, и доставил своих пассажиров к месту высадки.
На следующее утро они проснулись и очутились в атмосфере середины лета, с заливающим все вокруг ярким желтым солнцем и настоящим июльским теплом. Продавцы цветов стояли на каждом углу и настойчиво предлагали свой душистый товар каждому приезжему. Кейти не уставала поражаться дешевизне цветов, которые всовывали в окна их экипажа, медленно проезжавшего по улицам. Цветы были собраны в плоские букеты: в центре располагалась белая камелия, которую окружали уложенные концентрическими кольцами пунцовые чайные розочки, так что все вместе оказывалось размером с молочное ведерко, – и все это за сумму, соответствующую десяти центам! Но, купив два-три таких огромных букета и обнаружив, что ни одна розочка не может похвалиться длиной черенка больше одного дюйма[106]и что все цветы скреплены вместе длинными тонкими проволочками, проходящими прямо через их серединки, она потеряла к ним всякий интерес.
– По мне, уж лучше одна из наших обычных роз с длинным стеблем и множеством листьев, чем десяток этих… прямо не букетов, а деревянных тарелок! – говорила она миссис Эш.
Но когда они выехали из города и возница остановился возле высоких каменных стен, увитых такими же цветами, и Кейти обнаружила, что может, встав на сиденье экипажа, собрать столько розочек, сколько душе угодно, и нарвать желтофиоли, растущей в трещинах между камнями, она почувствовала, что совершенно удовлетворена.
– Это Италия моей мечты, – сказала она.
Несмотря на всю красоту Неаполя, какое-то неясное ощущение опасности мешало путешественницам приятно проводить время в этом городе. Нездоровые запахи проникали в окна, носились по улицам; казалось, в воздухе было что-то смертоносное. До миссис Эш и Кейти доходили передаваемые шепотом слухи о случаях лихорадки – слухи, которые владельцы гостиниц изо всех сил старались подавить. Говорили, что в одном отеле лежит в тяжелом состоянии какой-то американец, в другом неделю назад умерла одна дама. Миссис Эш встревожилась.
– Пожалуй, мы лишь бросим беглый взгляд на несколько главных достопримечательностей, – сказала она Кейти, – а затем уедем как можно скорее. Я так боюсь за Эми, что не нахожу себе места. Я все время щупаю ее пульс, все время мне кажется, что она как-то не так выглядит, и, хотя я знаю, что все это лишь мои фантазии, мне не терпится уехать отсюда. Вы ведь не возражаете, правда, Кейти?
После этого разговора все, что делалось, делалось в спешке. Кейти чувствовала себя так, словно ее мчит какой-то вихрь, когда они носились по городу от одной достопримечательности к другой, заполняя все промежутки между поездками посещением магазинов, которые были неотразимы – все такое красивое и удивительно дешевое. Она купила черепаховый веер с цепочкой для Розы Ред и распорядилась, чтобы на нем вырезали монограмму с инициалами Розы. Для Элси она купила коралловый медальон, для Дорри запонки, а для папы красивую небольшую бронзовую вазу, копию античной, найденной в Помпеях.
«Как это чудесно, когда есть деньги и можно потратить их в таком месте, как Неаполь! – сказала она себе со вздохом удовлетворения, разглядывая свои прелестные покупки. – Я лишь хотела бы иметь возможность купить в десять раз больше вещей и отвезти их в подарок в десять раз большему числу людей. Папа так хорошо это понимал! Удивительно, как это так получается, что он всегда знает заранее, какие будут чувства и желания у других людей!»
Миссис Эш также накупила множество вещей для себя и Эми и для того, чтобы отвезти в подарок родным и друзьям, и все было очень приятно и весело, если не считать этого едва уловимого ощущения опасности, от которого они не могли избавиться и которое не вызывало желания задержаться в городе. «Увидеть Неаполь и умереть», – гласит старинное изречение, и оно оказалось печальной истиной не для одного путешественника-американца.
Помимо разговоров о лихорадке ходило, как это всегда бывает в Неаполе и его окрестностях, немало слухов и о разбойниках. Поговаривали, что с какими-то путешественниками что-то случилось на одном из холмов близ Сорренто, и хотя никто точно не знал, в чем заключалось это «что-то», и не был готов поручиться, что сообщение соответствует истине, миссис Эш и Кейти испытывали немалое беспокойство, садясь в экипаж, которому предстояло провезти их неподалеку от того места, где произошло таинственное «что-то».
В действительности дорога из Кастелламаре в Сорренто не более опасна, чем дорога из Бостона в Бруклин, но нашим путешественницам было не легче, так как узнали они об этом лишь впоследствии. Это также и одна из самых красивых дорог в мире. Повторяя причудливые изгибы берега, она плавно вьется по широким уступам, ровно выбитым в крутых склонах скал, где наверху протянулись апельсиновые, лимонные и оливковые рощи, а внизу раскинулся, похожий на твердую полосу лазурита, Неаполитанский залив, усыпанный изумрудами островов самых живописных очертаний.
Жаль, что вся эта красота была потеряна для миссис Эш и Кейти, но они были слишком напуганы, чтобы хоть отчасти насладиться ею. Возницей их экипажа был косматый молодой дикарь, столь свирепого вида, что вполне мог и сам быть разбойником. Он громко щелкал кнутом, а время от времени еще и издавал протяжный пронзительный свист. Миссис Эш была в полной уверенности, что это сигналы, которые он подает членам своей шайки, притаившимся где-то на склонах, в тени олив. Раз или два ей показалось, что он обменялся знаками с некими подозрительного вида личностями, мимо которых они проезжали; мерещилось ей также, что люди, встречавшиеся им на дороге, смотрели на них с состраданием, как на жертв, которых везут на казнь. Ее страхи передались Кейти, так что, хотя они болтали, смеялись и шутили, чтобы развлечь Эми – которая ни в коем случае не должна была испугаться или заподозрить, что что-то не так, – и со стороны казались очень веселой компанией, на самом деле обе всю дорогу тряслись от страха и имели возможность вполне прочувствовать свои абсолютно ненужные страдания. В конце концов они совершенно благополучно добрались до Сорренто, а такой страшный на вид возница оказался весьма порядочным молодым человеком, имеющим на своем иждивении жену и детей и считающим верхом наслаждения съесть тарелку макарон и выпить стаканчик кислого красного вина; он был очень благодарен за чаевые – что-то около тридцати центов, – которые должны были позволить ему купить эти деликатесы. На следующий день миссис Эш расплачивалась за свои страхи ужасной головной болью, и они с Кейти сошлись во мнении, что вели себя глупо, и решили впредь не обращать внимания на непроверенные и неподтвержденные слухи – весьма разумное решение.
