Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37
«Когда я делал записи в дневнике, сидя рядом с ней на палубе, весь ее вид выдавал беспокойство и скуку», – подметил фотограф-летописец; и в который уж раз приходит на ум, что лучшим лекарем для скучающей нервной женщины с болезненным самомнением и ее зашкаливающим эгоизмом был бы хороший дипломированный психиатр.
«Даже Фредерик Ледебур – а он величайший джентльмен, такой мудрый, понимающий, терпимый – и тот не удержался и высказал замечание, что Грете ничем не угодишь. Однако на самом деле никто не настроен так критически, как я. И не потому, что я озлоблен или же смотрю на вещи предвзято, – просто потому, что я ее так любил, для меня сейчас стало сущим кошмаром видеть, куда завели ее эгоизм и пренебрежительное отношение ко всему на свете» и проч.
Но любопытнее всего после взаимоотношений Греты с людьми – отношения Греты с кино. Вернее, полное отсутствие таковых; актриса не только не появлялась на большом экране, она напрочь перестала интересоваться жизнью актеров и киноиндустрии. Та, что блистала в кино, полностью презрела все, что было связано с этим видом искусства.
Вот признание Сесиля Битона, относящееся к концу 50-х годов: «Мы говорили о сегодняшнем кино; Грета отмалчивалась. Она даже не знала, что Жанна Моро сделала фильм о Мате Хари, а еще она слыхом не слыхивала об Антониони, Феллини, Ричардсоне и прочих. Она упорно хранила молчание, когда мы обсуждали сильные и слабые стороны Дитрих. Она отказалась принимать участие в обсуждении творчества экспрессионистов. …Нетрудно заметить, что эти бесконечные дни и вечера сплошного безделья в результате вылились в безразличие ко всему на свете. За последние двадцать лет ничто – ни новые впечатления, ни чье-либо влияние – не оставило в ее душе какой-либо след».
Глава 23
«Прекрасная, как легенда, которая больше не существует…»
Многие годы Сесиль Битон вел свой отчет. «Я чувствую себя глубоко несчастным, когда Грета словно не замечает моего существования. Но куда более печально и горько, когда ощущаешь, как начинают остывать чувства к тому, кто значил для тебя почти все на свете, когда приходишь к пониманию, что должен быть добр с теми, кого отвергаешь. Наконец, мне ясно, что нам с Гретой уже поздно думать о браке. Увлечение первых дней прошло – и теперь нам просто не о чем говорить», – запишет Сесиль в год 1958-й.
«Я не могу ей простить бессмысленность ее существования, постоянные вздохи, упущенные возможности и те, что так и не возникли. Все это печально, печально, печально – такое обаяние и такая безмерная жестокость, хотя она ни за что не признается, что это именно жестокость», – занесет в дневник Сесиль в 1961-м.
«…как мне кажется, ей во что бы то ни стало хочется поступать себе же самой во вред, чтобы затем и повздыхать, и пожалеть. Кто знает, может, она счастлива той жизнью, которую ведет, – она говорит, что ей никогда не бывает скучно, но одному богу известно, приходили ли ей в голову хоть какие-либо мысли. Она отгородилась практически от всего на свете…»; дата этой записи приходится на начало 1962-го.
«Под этими безжалостными палящими солнечными лучами на палубе резко выделяется каждая морщинка, каждая складочка. Я, словно беркут, наблюдал за ней при любом освещении, даже тогда, когда она была не накрашена, – а это жестокий экзамен, и она не любит показываться на глаза без этой защитной «брони»… И все-таки в иные моменты – при благоприятных условиях – она все еще способна предстать на редкость прекрасной. Ее профиль по-прежнему украшает дерзко торчащий нос. Этот нос природа украсила высокой переносицей, а глаза посажены столь глубоко, что над верхним веком залегла глубокая тень. С годами высокие скулы очерчены еще более смело и резко, а зубы, хотя и утратили свою ослепительную белизну (главным образом, из-за беспрестанного курения), по-прежнему крупные и ровные и своим небольшим наклоном внутрь как бы подчеркивают дерзкие очертания носа (и к тому же когда-то удивительным образом отражали блеск софитов в студии). В нежно-абрикосовом вечернем свете она все еще выглядит потрясающе, и если ее правильно фотографировать, то она получится на снимке ничуть не хуже, чем в фильмах. Но ослепительна не только ее красота. Сама присущая ей атмосфера загадочности делает ее еще более притягательной, в особенности когда она проявляет участие или же восхищается детьми, или же сама реагирует на какую-нибудь ситуацию с присущими детству изумлением и восторгом», – отмечено фотографом в 1965-м.
18 сентября 1965 года Грете Гарбо исполнилось шестьдесят.
Он все еще «прекрасная, как легенда. Но, увы, эта легенда больше не существует в действительности. Обладай она настоящим характером, она бы давно отбросила эту легенду, обрела бы для себя новую жизнь – новые интересы, новые знания. На самом деле она ничуть не изменилась за прошедшие тридцать лет – разве только внешне – и теперь и она сама, и ее манеры кажутся устаревшими».
В день ее рождения Гарбо так и не увидели ни в одном из ее излюбленных мест Нью-Йорка. Приемов по поводу этого события также никто не устраивал, лишь генеральный консул Щвеции прислал цветы. Так что американской публике пришлось довольствоваться жалкими крохами информации.
Впрочем, именно в круглую дату 60-летия упорный журналист Алперт во время подготовки статьи о некогда великой голливудской актрисе со шведскими корнями неожиданно для читающей публики раскопал кое-какую информацию, в том числе и финансового плана, относящуюся к жизни знаменитой затворницы. «Ему удалось выяснить, что удачно вложенные капиталы, начиная с 1952 года, приносят ей ежегодный доход в 100 тыс. долларов, что она частенько бывает в гостях у графини Бернадотт, а Ричард Гриффит, сотрудник музея Современного искусства, будучи ее другом, частенько крутил для нее фильмы с ее участием. После того как ее заметили на Выставке искусства мексиканских индейцев, она прекратила посещать экспозиции – ведь в тот последний раз она была вынуждена искать спасения, свернувшись калачиком в тускло освещенном макете индейской пещеры. Иногда она проводит уик-энды с Юстасом Селигманом в местечке Гринвич, штат Коннектикут; она отдыхала с Годдаром Либерзоном на Барбадосе, где от души лакомилась коктейлем с ромом».
* * *
Фотограф Сесиль Битон начал публиковать тома своих дневников с 1961 года. Окончательный вариант Сесиль закончил летом 1967-го, а в январе 1968-го он подписал контракт с издательством «Вайзенфельд и Николсон».
В ноябре 1971 года в американскую прессу просочились первые выдержки из его книги; «McCall’s» и «Newsweek» опубликовали отрывки. Итак, бомба взорвалась; «Я встревожен – и причем не на шутку. Я понимаю, что всего этого можно было бы избежать, и я сам во всем виноват, но я решил проявить храбрость, а все остальное пусть катится к черту»; «Ужасное чувство вины и тревога неотступно преследовали меня. У меня начались головные боли, и я чувствовал себя омерзительно. Я не мог уснуть, опасаясь, что стану терзать себя мыслями о каких-нибудь строчках из моего дневника в том виде, как их опубликовал «McCall’s», – что они обязательно оскорбят Грету или кого-нибудь из моих друзей. Затем, когда мне казалось, что волнение уже улеглось, я открыл номер «Телеграфа» и увидел фотографию, где были изображены я и Грета. Не может быть. В животе у меня все свело, и я опрометью бросился в уборную».
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37
