Мэссон тут же бросил ветку и вскочил. Он закричал членам племени, чтобы они не ели миндаль, и сделал вид, словно задыхается, театрально разыгрывая смерть. Но туземцы, посмотрев на него, лишь расхохотались над умлунгу, который, очевидно, перегрелся на солнце.
Мэссон в отчаянии обратился к Тунбергу и попросил:
— Ради всего святого, объясните же им, что этот миндаль ядовит. Им нельзя его есть!
Разговоры притихли, когда Тунберг что-то сказал Эулеусу, а тот перевел это хой-хой. И вновь туземцы рассмеялись, качая головами, а потом снова принялись за миндаль как ни в чем не бывало.
Мэссон ошеломленно смотрел на это, пока не понял, что мужчины собираются отварить миндаль в котле, который вытащили из повозки голландцев, и только потом поджарить его на углях.
Когда орехи были готовы, их разделили на всех и съели. При этом Тунберг сделал вид, что отравился и умирает, и это невероятно позабавило туземцев. Мэссон взял свою часть орехов и уселся рядом со шведом.
— Дайте, я отгадаю, — сказал он, рассматривая дымящиеся плоды перед собой. — Когда их отварили и поджарили, этот миндаль перестал быть ядовитым, и теперь его можно смело есть?
Тунберг ответил:
— Ну, я не стану утверждать, что он так уж хорош, но утоляет голод. Не стоит забывать, этот миндаль сотни лет кормит туземцев. Они вообще не понимают, зачем посадили громадную изгородь из миндальных деревьев вокруг города, ведь жители не едят этих плодов.
Мэссон попробовал миндаль. На вкус он был горьковатый и твердый, но не казался смертельным. Когда Фрэнсис сунул в рот еще один орех, один из туземцев что-то воскликнул и указал на рисунок, который Мэссон начертил на песке.
Тунберг сообщил Мэссону перевод:
— Он говорит, этот цветок называется исигуда. Если не считать нектара, он совершенно бесполезен.
Мэссон воздел руки к небу и попросил этого человека о помощи:
— Он знает, где растет цветок?
Тунберг перестал хохотать и вытянул шею, чтобы рассмотреть рисунок, который обнаружил туземец.
— Это тот самый цветок, не так ли? — поинтересовался он.
— Просто спросите его! — настаивал Мэссон.
Тунберг повернулся к Эулеусу, тот задал вопрос туземцу. Мужчина что-то долго объяснял и рассказывал, а когда закончил, Мэссон больше не мог сдерживать свое нетерпение.
— И что же он сказал?
Эулеус произнес лишь несколько коротких предложений Тунбергу, а версия Тунберга оказалась еще короче:
— Он говорит, что цветок можно найти на востоке, за самыми дальними поселениями Колонии, в месте под названием Двуречье.
— Это действительно все? — недоверчиво переспросил Мэссон.
— Более-менее да, — подтвердил Тунберг.
— Они могут нас сопроводить в Двуречье? — спросил британец.
— Я когда-то путешествовал в том направлении, но еще ни разу не заходил так далеко. — Тунберг пристально посмотрел на Мэссона. — Но, вероятнее всего, Виллмер сейчас показывает губернатору ваш дневник. Ваш единственный шанс — вернуться в Кейптаун. Я знаю губернатора; если я изложу ему свое видение вещей и если немного повезет, то вас отправят обратно в Англию. Вы же этого хотите, разве нет?
— Это была удача, скорее случай, что я очутился в рабочем кабинете Бэнкса, где все и началось. Случайность — это когда я на борту «Резолюшн» отравился свинцом и чуть не лишился жизни. Я охотно признаю свою ошибку в том, что легковерно связался с Схеллингом, но я никогда больше не допущу подобной ошибки и в очередной раз не вверю судьбу в страшные и непредсказуемые лапы случайных совпадений или удач.
— Но какой у вас остается выбор? Чтобы найти цветок, нужно отправиться к восточной границе, где до сего времени бывали лишь немногие европейцы, и места там далеко не цивилизованные.
Но Мэссона уже невозможно было отговорить.
— Вы же сами заявляли, что это самое невероятное приключение, о котором вы когда-либо слышали. Никто мне не поверит. Мой единственный шанс заключается в том, чтобы все доказать. Если я хочу вернуться домой, то должен найти цветок и привезти его с собой.
Тунберг увидел решимость в глазах Мэссона и все же предпринял последнюю попытку переубедить его:
— Нам нужны волы и припасы для путешествия, которое может продлиться несколько месяцев. Даже если голландцы не объявят на нас охоту, на подготовку потребуется несколько недель.
— Тогда нам нельзя терять ни минуты, — ответил Мэссон.
Глава 24
После того как Тунбергу и Эулеусу удалось вернуть своих лошадей, трое мужчин отправились в путь, распрощавшись с туземцами. Туземцы повернулись к Кейптауну спиной и отправились на восток.
Мэссон попеременно скакал то с Эулеусом, то с Тунбергом, чтобы животные уставали как можно меньше. Ехали ночью, и облака снова и снова накатывались на щербатую луну.
Нетронутые дикие просторы сменились ухоженными виноградниками и полями. Когда забрезжил рассвет, всадники заметили очертания церковной колокольни и более тридцати домов деревни Стелленбос.
Троица подъехала к восточной окраине, избегая мощеных улиц, чтобы цокот копыт не разбудил местных жителей.
Когда небо на востоке уже постепенно начало светлеть, они добрались до большого и богатого крестьянского подворья в голландском стиле, к усадьбе с выбеленными стенами и роскошными фронтонами. Мужчины спрыгнули на землю и оставили вспотевших лошадей на Эулеуса. Он отвел их в стойла, а Мэссон с Тунбергом, тихо ступая, пробрались к главному входу.
Тунберг почти подошел к двери, но неожиданно сменил направление, на цыпочках проскользнул к тыльной стене дома и остановился у одного из больших окон, которые выходили во двор.
— Что мы здесь делаем? — прошептал Мэссон.
Он думал, что они отыщут дом Тунберга и пополнят припасы. О взломе и краже речи не было.
Но Тунберг приложил палец к губам, открыл лакированные ставни и приподнял окно так, чтобы как раз можно было пролезть.
Когда они очутились в доме, Мэссон не решался пошевелиться от страха наткнуться на что-нибудь в темноте. Тунберг прекрасно ориентировался и почти бесшумно находил дорогу на ощупь. Вскоре он зажег керосиновую лампу и по комнате разлился слабый свет.
Комната казалась почти квадратной. Мэссон заметил высокое, во весь рост, напольное зеркало рядом с богато украшенным платяным шкафом на той же стороне, что и кровать; у другой стены располагались бюро с письменными принадлежностями и умывальник. Из комнаты вела лишь одна дверь, вероятно, в прихожую рядом с главным входом. Тунберг разулся и велел Мэссону последовать своему примеру.
— Я не хотел бы мешать хозяину дома. Нам еще пригодится его поддержка, поэтому не стоит его злить, если можно этого избежать, — прошептал Тунберг.
