Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Вот как в описании Добровольского происходила эвакуация: «Фельдмаршал Роллинсон[60]принял всех очень любезно, начав с приветствия, в лице полковых командиров, доблестных боевых сотоварищей по минувшей кампании.
Выслушав затем решение русского командования остаться и перейти в наступление, он заявил, что об оставлении англичан не может быть и речи, ибо такова воля правительства, опирающегося на парламент, а поэтому каких бы успехов ни достигли русские войска в своем наступлении, захвати они не только Вологду и Вятку, но Москву и Петроград, он должен будет, как солдат, привести в исполнение распоряжение правительства и эвакуировать Северную область. Он обещал передать в Англию просьбу русского командования об оставлении английских войск, но заранее предупреждал, что из этого ничего не выйдет; что же касается предполагаемой операции, он обещал оказать самую широкую поддержку техническими и материальными средствами, но отказался предоставить войска для наступления, а лишь для выполнения оборонительных заданий на занимаемых позициях.
Гораздо более резкую позицию занял присутствовавший при этом ген. Айронсайд, который наше оставление в области считал чистейшей авантюрой и, желая подорвать в глазах фельдмаршала Роллинсона авторитет нашего командного состава, попросил его задать командирам полков вопрос: “Ручаются ли они за спокойствие и благонадежность вверенных им частей?” Выслушав отрицательный ответ, он настаивал на эвакуации, указав, что мы и в техническом отношении не подготовлены для самостоятельной деятельности, и, обратившись к стоявшему в стороне ген. Марушевскому, попросил его доложить совещанию, приготовил ли он персонал, необходимый для обслуживания тыла, на каковой работе у него, ген. Айронсайда, было несколько тысяч человек…
На совещании был, между прочим, поднят вопрос об отходе на Мурман, причем английское командование одобрило этот проект, обещав предоставить средства для эвакуации туда не только войск, но и до 10 000 человек населения.
Более всего страшила меня необеспеченность эвакуации нашей армии без англичан. В отступление сухопутным путем на Мурман я абсолютно не верил и считал это плодом досужей фантазии штаба, вернее, оторванной от всякой реальной действительности кабинетно-стратегической мысли ген. К., ибо было совершенно непонятно, почему мурманские войска должны были бы удержаться после падения Архангельского фронта и почему противник должен был начать с ликвидации нашего фронта, а не попытался бы лишить нас сначала мурманского редюита. Беседы же с командующим морскими силами Ледовитого океана адмиралом И. привели меня к убеждению, что в период ледяной кампании эвакуация морем составляла бы невозможную задачу даже для англичан.
В период ухода англичан ледоколов у нас еще и не было, они все были в Англии в полном ее распоряжении, и нам только было обещано их возвращение. Что касается вопроса об угле, то адмирал И. предупреждал, что по расчету он должен был кончиться у нас к 1 января, а получить его было почти невозможно, так как Англия сама испытывала в нем недостаток, да и английские рабочие бдительно наблюдали за тем, чтобы уголь не попал в руки “контрреволюционеров”. Наши команды на ледоколах, как и следовало ожидать, тоже оказались более чем ненадежными, так что английскому Адмиралтейству во избежание скандалов со своими портовыми рабочими и нашими матросами пришлось, направляя впоследствии ледоколы к нам, выправлять бумаги на северную Францию. Ввиду всего этого адмирал И. высказывал убеждение, которое, к сожалению, претворилось в действительность, что никакой планомерной эвакуации области не будет, а на нескольких судах, которые окажутся в нужный момент под рукой, выберутся лишь те, кто случайно очутится в это время у берега…
Вывод, который был сделан из создавшегося положения руководящими политическими кругами Англии, известен — вооруженные силы Англии покинули нашу территорию, но нельзя не отметить, что техническая помощь продолжалась…
Наступили тревожные дни, полные самой лихорадочной деятельности. Английское командование открыто объявило населению и войскам о своем предстоящем уходе из области. Всюду на видных местах города появились специально выстроенные деревянные подстановки для плакатов, ярко освещенные по ночам электричеством. На них каждый день стали появляться аншлаги английского командования самых разнообразных ярких цветов с призывами к населению спешить покинуть область вместе с союзниками. В этих объявлениях несколько раз повторялось предложение генерала Айронсайда “поторопиться с отъездом, так как последний пароход” отходит тогда-то, после чего английское командование снимает с себя всякую ответственность за безопасность оставшихся жителей, не пожелавших эвакуироваться вместе с союзниками.
Легко можно себе представить, какую панику вызывали эти объявления в обывательских кругах, в испуганном воображении которых под влиянием этих воззваний сразу же после ухода союзников рисовался бунт, захват области большевиками и резня ими “презренных наемников и прихвостней англо-французского капитала”, о чем в своей агитационной литературе возвещали большевики, которые, конечно, использовали в своих интересах разведенную союзниками панику. Однако пароходы уходили с большим количеством пустых мест, так как воспользоваться советом эвакуироваться могли только или люди со средствами, могущие рассчитывать устроиться за границей, или те, кто имел интересы на Юге и в новообразовавшихся окраинных государствах; средний же обыватель, связанный с Архангельском своей служебной или частной деятельностью, хотя и трепетал за свою судьбу, мог только с завистью смотреть на отъезд счастливчиков. Мне пришлось присутствовать при отъезде иностранных миссий на одном пароходе, с которыми отъезжали сливки архангельского буржуазного общества, в том числе и довольно большая иностранная колония Архангельска. Провожать их явилось полгорода, причем если у провожавших настроение было невеселое, то отъезжающие чувствовали себя тоже неважно, являя в своих собственных глазах “крыс, бегущих с тонущего корабля”. Среди них было довольно много спекулянтов, связанных своей коммерческой деятельностью с союзниками и прибегнувших к их могучему авторитету для получения разрешения покинуть область, так как к этому времени была объявлена широкая мобилизация в армию и национальное ополчение. Многие возмущались их бегством, но я радовался такому “очищению атмосферы”, зная, что они все равно принесли бы нам один вред, если бы мы их задержали принудительно в области. Такую точку зрения разделял и ген. Миллер.
Любопытно прошел на моих глазах и отъезд французской военной миссии во главе с полк. Д. Незадолго до своего отъезда полк. Д. обратился к командующему морскими силами адмиралу И. с требованием предоставить ему особый пароход для увоза во Францию пустых бочек от проданного нам красного вина, так как они очень дорого стоят, и область может этим отблагодарить французов за ту помощь, которую они ей оказали. Адмирал в самой категорической форме отказал в предоставлении парохода, заявив, что вряд ли Франция больше заинтересована в пустых бочках, чем в спасении человеческих жизней своей союзницы, для чего предполагается тот скромный русский тоннаж, который остается в распоряжении адмирала на случай эвакуации женщин и детей, если таковая потребуется после ухода союзников. Получив отказ, полковник Д. зафрахтовал небольшой пароход Соловецкого монастыря “Михаил Архангел”, который должен был доставить миссию с пустыми бочками до Мурмана. Расчетливые монахи, кроме пустых французских бочек, погрузили обернутую в рогожу смолу, завалив этим грузом всю верхнюю палубу, по которой сновали с иголочки одетые французские офицеры, старавшиеся не выпачкаться в смоле, и среди них полк Д., возмущенный тем, что монахи нарушили договор и нагрузили на пароход посторонний груз. Нас такой отъезд представителей “исконной союзницы России” более смешил, чем возмущал, хотя мы не могли не испытывать ослабления своих союзнических симпатий…
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
