Отец был трезв. Не просто трезв, а явно трезв очень давно. Одет в новые джинсы и свитер. Выбрит. Пострижен. Благоухал каким-то приторным одеколоном. Цвет лица утратил землистость, стали меньше мешки под глазами, он помолодел лет на десять.
— Папа, это Дима. Дима, это Александр Алексеевич, мой папа.
Мужчины пожали друг другу руки, а Иветта удивлялась, глядя на квартиру. В коридоре и на кухне — новые обои в зеленый цветочек, в окна можно смотреться, как в зеркала, на столе — чистая нарядная скатерть, к ней в тон — веселые занавески в горошек. И еще — в доме непривычно пахло пирогами. С кухни высунулась Наташа, жиличка.
— Иветта, здравствуйте, проходите скорее, я уже стол накрыла.
Стол действительно был накрыт — шампанское, салаты, нарезки, какая-то запеченная птица и горка пирогов на вышитом полотенце. Иветта сделала вид, что именно так у них в доме заведено испокон веков, помыла руки (в ванной висели свежие полотенца, отваливавшуюся плитку заменила новая, ослепительно-белая, потолок и стены явно недавно перекрашивались) и вместе Димой села за стол.
Отец налил всем шампанское, а себе — сок. Иветта удержалась от падения со стула и внимательно выслушала тост.
— Доченька! Я так рад, что ты вернулась. Очень хорошо, что ты нашла себе жениха по душе, — женитесь, рожайте деток, будьте счастливы. За твой приезд!
Выпили. Отец продолжил:
— А у меня тоже есть новость, правда, я собирался сообщить тебе только через месяц, ближе к делу, но раз ты решила вернуться домой, скажу сейчас. Мы с Наташей решили пожениться!
Наташа покраснела и суетливо стала менять тарелки, ей явно хотелось чем-то занять руки. Она боялась реакции Иветты на известие — вдруг устроит скандал, вызовет милицию, попробует выставить за дверь? Понятно, что никто не может запретить взрослому мужчине жениться, но, во-первых, Иветта — ответственный квартиросъемщик, без ее согласия не пропишут, во-вторых, жить в змеиной норе — не самое приятное в жизни. В Наташиной жизни и так было очень много неприятного.
Наташа родилась в Тамбовской области, в городе Мичуринске, в те славные времена, когда богатых практически не было, но и очень бедных — тоже. Мама вместе с соседками стояла в очереди за дефицитными детскими ботиночками, на Новый год получала заказы и наряжала елку мандаринами, а Наташа первая в классе вступила в пионеры потому, что училась на отлично. Наташина мама прекрасно шила, умела сделать нарядную юбку из совершенно невзрачной тряпки, и Наташа всегда оказывалась одета лучше сверстниц, рано научилась делать красивые прически из пышных темных волос, подкрашивала глаза — и в нее, шестнадцатилетнюю, влюбился бравый, подтянутый лейтенант. В восемнадцать Наташа расписалась с ним — живот уже не влезал ни в одно свадебное платье. Вскоре родился старший сын Андрюша, Андрей Витальевич. Второй сын, Паша, появился на свет уже не в городском роддоме, а в степях Казахстана, в далеком гарнизоне, куда перевели служить Наташиного мужа. Потом были и Север, и Урал, и под конец Молдавия. В Молдавии у Наташи и Виталия родился третий сын, Миша. Потом распался СССР, карьера Наташиного мужа прочно остановилась на майорских звездочках, в гарнизоне царило пьянство — и он тоже запил. Наташа работала кем придется — торговала, сидела диспетчером на телефоне, научилась малярному делу. Поднимала троих мальчишек, а Виталий пил. Умер он в сорок пять лет. Наташе было сорок три, младшему сыну — почти пятнадцать. Русских в Молдавии к тому времени не сильно любили.
Мама и отец давно умерли, в их доме жили сестра с мужем. Наташа вместе с сыновьями вернулась на родину. Старшие нашли какую-то работу, младшего она оставила под присмотром сестры и уехала в Москву. В Москве на стройке платили достаточно, чтобы содержать Мишу, подбрасывать денег старшим детям и помогать сестре с мужем — они сидели без работы. Правда, деньги давались не легко — приходилось работать по четырнадцать часов в сутки без выходных, наниматься за копейки, терпеть хамство, глотать обиды. Труд не для хрупкой женщины, но Наташа была куда сильнее, чем выглядела, — худая, жилистая, крепкая.
Отца Иветты Наташа сразу определила как хорошего, но запущенного мужика. Пьет? Подумаешь, а какой мужик не пьет? Главное, чтобы работал и меру знал. Александру просто не хватало заботливой женской руки.
Поселившись в комнате Иветты, с первого же дня Наташа решительно взялась за хозяйство. Мыла, чистила, как-то потребовала от Александра-Саши денег на новые ершики, губки, моющие средства, потом денег на занавески и нормальную скатерть. Сама купила посуду — неприятно же есть из разномастных тарелок и пить из треснутых кружек! В доме запахло пирогами и борщом. Иветтин отец почувствовал перемены и охотно подчинился, когда Наташа взялась за его внешность, отвела в магазин — купить новые вещи, потом в парикмахерскую — стричься, обрадовался подаренному одеколону. Потом Наташа взялась за его внутренний мир.
— Саша, работать тебе надо.
— Не берут. У меня возраст уже, да и трудовая…
— А не важно. Ты красить-клеить умеешь? В нашу бригаду пойдешь?
Александр Алексеевич согласился не сразу. До его согласия они с Наташей сделали косметический ремонт в квартире и в первый раз занимались сексом — а уже потом, по принципу ночной кукушки, Наташа своего добилась.
Вот так и произошло перевоспитание, которого безуспешно добивались родственники Иветты со своими знахарями, кодировщиками, медиками. Наташа не пилила любовника за то, что после работы он мог пропустить стопочку-другую — какой же без этого мужик, но всегда обеспечивала хорошую закуску, сделала уютным дом, потихоньку переключила Александра на какие-то хозяйственные хлопоты, пить стало особенно некогда, да и неинтересно. Когда пьешь — надо жаловаться на тяжелую жизнь, мрачно смотреть вокруг, требуется и свободное время. А если весь день шкуришь стены, вечером — сытный ужин, а ночью — секс, совершенно нет места запою.
Александр с Наташей прожили вместе два года, прежде чем Наташа заикнулась о свадьбе.
— Сашенька, может, поженимся?
— Поженимся? Зачем?
— Ну, все-таки поживем нормально, как люди. А то неудобно — я у тебя в любовницах хожу, ведь не девочка уже, перед ребятами стыдно.
Отец Иветты долго думал, а потом выдал совершенно сумасшедшую идею.
— Роди мне ребеночка — и поженимся, — заявил он.
Наташа чуть не подавилась собственным языком.
— С ума сошел?
— А что? У одного актера вообще в семьдесят лет ребенок родился, а мне все-то пятьдесят с хвостиком. Пить я бросил, работа есть, квартира есть, денег хватает, почему бы не родить?
— Так у меня их трое!
— Они уже большие, тебе с ними нянькаться не надо. А тут маленький будет. Наташ, ну серьезно, ну роди ребеночка. Ты же меня любишь?
— Люблю.
— И замуж за меня хочешь?
— Хочу.
— Почему бы нам тогда и не родить мальчишку?
