– Не трудитесь оправдываться! Я просто забылся. Это была лишь игра.
Игра? Ее сердце заныло. Так, значит, он просто забавлялся, заставив ее забыть обо всем, а она, наивная глупышка, поверила. Волна возмущения поднялась в ней. Да как он смеет играть с ней, будто она марионетка, которую можно заставить танцевать, дергая за ниточки!
– Сезар... послушайте, вы должны выслушать меня... – твердо произнесла девушка.
– О, так вот вы где! – раздался голос Эдвины. Она торопливо протолкалась к ним сквозь толпу и бросила на Сезара уничтожающий взгляд. – Право же, Сезар, тебе не следовало уводить ее!
– Сеньорита сказала, что ей немного жарко, – с ледяной невозмутимостью ответил он. – Уверяю вас, со мной она была в полной безопасности!
Они стали пробираться сквозь толпу. Кэтрин проклинала злосчастную судьбу, которой было угодно в столь важный момент послать им Эдвину. Случись это чуть позже, хоть на несколько минут, ей удалось бы объясниться с Сезаром.
Павильон был заполнен мужчинами, женщины уже разошлись по домам. В самом центре импровизированной сцены девушка в белом платье под аккомпанемент гитары пела низким, чувственным голосом. Внезапно Кэтрин охватила усталость.
– Пора возвращаться в «Каса», – сказала Эдвина, и она с несчастным видом кивнула.
В павильоне Сезар почти сразу же покинул их и подошел к дону Сальвадору, который, несмотря на усталость, поздний час и преклонный возраст, выглядел на удивление бодро. Воздух был сизым от сигарного дыма.
Вдруг перед ними выросла фигура Хосе.
– Позвольте мне проводить вас домой, – попросил он.
Эдвина с благодарностью согласилась. А веселье вокруг закипело с новой силой. Что же касается Кэтрин, то она совсем упала духом. Сезар даже не взглянул в ее сторону. Склонившись к старику, он, смеясь, что-то ему рассказывал. Выходит, то, что произошло между ними, для него ничего не значило, он просто забавлялся, выставляя ее на посмешище. А то, что он при этом считал Кэтрин невестой Хосе, делало его намерение еще более гнусным. Ему, скорее всего, нравилось демонстрировать свою власть над ней, хоть он и презирал ее за корыстолюбие и расчетливость. Теперь же, когда его тщеславие удовлетворено, она ему уже не нужна.
Ярмарка продолжалась еще целую неделю, но Кэтрин вынуждена была оставаться в своей комнате. Ее приковало к постели обычное для туристов на юге отравление. Впрочем, девушка была даже рада возможности побыть одной. Дона Луиза часто заходила навестить ее и засиживалась подолгу. Появлялась и Пилар, но гораздо реже. Сальвадор и Хосе передавали приветы. Только от Сезара не было ни слова. Кэтрин мечтала лишь об одном – поскорее поправиться, чтобы в понедельник, как обещала Эдвина, уехать. Она больше не хотела оставаться в «Каса де Агвилар». Лежа на низенькой кушетке, которую специально для нее принесли из патио на балкон, девушка подолгу вглядывалась в царивший внизу полумрак, надеясь хоть одним глазком увидеть Сезара, услышать его голос, но он не появлялся. Должно быть, наслаждается праздником, горько думала Кэтрин, танцует с какой-нибудь девушкой под звон гитар и рокот кастаньет.
Однако им не суждено было уехать в понедельник: Тот же самый недуг, который терзал Кэтрин, неожиданно свалил и Эдвину. Болела она тяжело. Но, как все люди, редко или почти никогда не болеющие, страшно перепугалась и решила, что дело обстоит еще хуже, чем это было на самом деле. Кэтрин, едва вставшая с постели и еще слабая, терпеливо ухаживала за ней. Ее удивило, что, всегда такая веселая и жизнерадостная, Эдвина сейчас совсем упала духом. Впервые в жизни тетка так сильно зависела от нее. Только сейчас девушка поняла, как сильно любит ее и как ей будет ее не хватать, если случится самое страшное. Состояние Эдвины ухудшалось с каждым днем. Личный врач Агвиларов приходил каждый день и подолгу сидел возле постели, сокрушенно покачивая головой. Температура никак не спадала. Врач советовал держать больную на успокоительных лекарствах и предлагал прислать сиделку, но Кэтрин отказалась, ревниво оберегая свое право ухаживать за матерью. Она велела перенести свою постель в ее комнату и оставалась возле нее сутками напролет.
На четвертую ночь Эдвина стала более беспокойной, чем всегда. Кэтрин предложила дать ей успокоительное, но та недовольно отмахнулась.
– Надо еще кое-что сделать, – слабым голосом прошептала она. Тусклый взгляд ее затуманенных глаз остановился на дочери. – Мне кажется... я умираю...
– Да нет, что ты! – запротестовала девушка. – Выпей-ка вот это и постарайся уснуть. Утром тебе станет лучше. – Она старалась говорить уверенно, чтобы Эдвина не догадалась, что напугала ее.
– Утром может быть слишком поздно, – прохрипела Эдвина и с трудом подняла голову. – Сходи за доном Сальвадором.
– Но... уже поздно. – Голос Кэтрин упал. – Нельзя беспокоить его в такое время.
– Он придет... если ты скажешь, что я зову его... прошу тебя...
Кэтрин поспешила в дальнее крыло «Каса», где находились комнаты дона Сальвадора.
Он тут же откликнулся на ее стук. Укутанный в теплый халат, старик читал какую-то ветхую книгу в кожаном переплете. Увидев в дверях Кэтрин, он поспешно встал с постели:
– Каталина, что случилось? Ваша мать?
– Она послала меня за вами...
– Иду. – Отложив книгу, Сальвадор быстрыми шагами двинулся за девушкой. – Ей хуже? – спросил он, пока они почти бежали по коридору. – Может, послать за доктором?
– А что он сможет сделать? Нет, думаю, ее преследует какая-то навязчивая мысль.
– Что ж... вполне возможно.
Следом за Кэтрин старик ворвался в комнату больной. Увидев его на пороге, Эдвина просияла и стала почти красивой.
– Мой друг... – Она нежно протянула ему руку.
Старый идальго, присев на постель, осторожно взял ее руку в свои.
– Что с тобой, дорогая?
Услышав это, Кэтрин покосилась на дверь, размышляя, не уйти ли, но Эдвина окликнула ее. Девушка встала по другую сторону постели, сжимая слабую руку матери.
Хрипло дыша, та прошептала:
– Сальвадор... ты позаботишься о Кит... когда меня не станет?
В темных глазах дона сверкнула искорка торжества.
– Конечно. Она станет моей внучкой, а «Каса» – ее родным домом.
Кэтрин похолодела. Ей хотелось крикнуть, что она вполне способна сама позаботиться о себе, что ненавидит Испанию и считает дни, когда можно будет отсюда уехать. Но как она могла так огорчить Эдвину?!
Больная подняла глаза на приемную дочь:
– Да... она будет в безопасности... но только если станет женой Хосе.
– Ты ведь знаешь – это мое самое заветное желание, – отозвался Сальвадор, – но она все еще колеблется.
– Кит, – пыльцы Эдвины стиснули ее руку, – прошу тебя... чтобы я была спокойна, обещай.
