И неожиданно Мейбел озарило. Она щелкнула пальцами.
— Поняла. Твои служащие.
Джереми с восхищением смотрел на нее.
— У тебя богатейшее воображение, Мейбел. Ты не пробовала писать сценарии?
— Ты продаешь свой бизнес, но хочешь приглядывать за своими служащими. У тебя не очень уж большая компания. Пара сотен сотрудников, так ты говорил? Что-то вроде семьи. Часто ли секретари так разговаривают со своими боссами? Поэтому, продав компанию Лорин, ты надеешься… — Мейбел нахмурилась. — Нет, не думаю, что она станет церемониться со своими подчиненными.
— Она неплохой руководитель, если от нее держаться на расстоянии. И потом, у них будет выбор: работать на нее или уволиться.
Последняя часть фразы гармонично вписывалась в выстроенную Мейбел версию.
— Значит, она предлагает кучу денег с условием, чтобы они все уволились?
— Ты так просто не отстанешь, верно? Нет, все не могут уволиться, но у них появится возможность выбора. Некоторые из моих сотрудников были со мной с самого начала и работали, чуть ли не бесплатно. Они, скорее мои партнеры, а не служащие, и заслуживают вознаграждения.
— Так вот почему ты хочешь получить все, до последнего цента, — медленно проговорила Мейбел. — Не для себя, для них.
— Я не святой, Мейбел, и не собираюсь отказываться от своей доли.
— Но большую часть получат твои служащие. Верно?
— Доля каждого будет зависеть от того, как долго он проработал в компании. Но никто не получит столько, чтобы можно было сидеть сложа руки до конца жизни. Просто одни смогут пораньше бросить работу, у других появится возможность открыть собственный бизнес или побыть несколько лет дома со своими ребятишками.
Мейбел долго смотрела на Джереми, и прежнее теплое чувство снова ожило в ее сердце.
— Неудивительно, что тебе так не понравился Том Хэмилтон, который хотел добраться до твоих денег, не вложив никакого труда. Ну а что же насчет пляжа?
— Ты сама натолкнула меня на эту мысль, — напомнил Джереми.
— Но чего же ты действительно хочешь?
Он вздохнул.
— Я хочу иметь то, что когда-то у меня было. Придумывать, создавать, разрабатывать что-то новое и заставлять это новое работать. Но в последние годы одни только телефонные разговоры вытеснили у меня из головы все идеи.
— Ты хочешь снова стать независимым, — подвела итог Мейбел.
— Да, чтобы ни перед кем не отчитываться и ни за что не отвечать. Вот я и подумал: сделка с Лорин заслуживает небольшой личной жертвы. Получив эти деньги, я смогу позаботиться о моих людях. Но жертвовать своей независимостью я не намерен.
Джереми приладил кран и стал его прикручивать.
— Я думаю, у тебя в голове уже роятся кое-какие идеи, иначе бы ты не торопился так с завершением этой сделки, — заметила Мейбел.
— Только наброски. Пока у меня не будет свободного времени, мои идеи не заработают.
— Ты парень что надо, Джереми. И я всегда это знала.
Он повернул голову и взглянул на нее, и у Мейбел перехватило дыхание. Что заставило ее сказать это? И о чем он думает? Его глаза потемнели. Надеюсь, он не истолковал мои слова как своего рода приглашение, пронеслось в голове Мейбел.
— Насчет Культурного центра… — торопливо начала она. — Ты не обязан давать мне эти пять миллионов долларов. Я хочу сказать, теперь, когда я знаю, для чего тебе нужны деньги…
— Между прочим, ты их еще и не заработала, — холодно напомнил Джереми.
Вздох облегчения вырвался из ее груди — она снова обрела твердую почву под ногами. Мейбел пообещала себе в следующий раз быть осторожнее со словами.
— Я знаю. Мы недалеко ушли от того, с чего начали. Сегодня Лорин так смотрела на нас…
— Ну и кто виноват? Ты отпрыгиваешь от меня всякий раз, когда я до тебя дотрагиваюсь.
— Если бы ты оставил в покое мои чувствительные точки и перестал пугать меня…
— А знаешь, нам надо над этим поработать.
— И что же конкретно ты имеешь в виду? ворчливо спросила Мейбел.
— Практику, моя сладенькая. Практику.
Джереми отложил гаечный ключ и вытер полотенцем руки.
— Возьмем, к примеру, самое обыкновенное объятие. Известно много способов обниматься. Мимолетное объятие. Вот так. — Джереми обнял ее за плечи. — Далее: дружеское объятие. Наклоняемся, кладем руки друг другу на плечи, но между нашими телами остается большой зазор иначе говоря, свободное пространство. — Он продемонстрировал, как это выглядит. — И, наконец, полное, настоящее объятие. — Джереми притянул Мейбел к себе. — Оно известно также под названием любовное объятие.
Дыхание Мейбел сбилось, стало быстрым и частым. Потом она просто задохнулась, потому что в легких не осталось воздуха, а Джереми прижимал ее к себе так крепко, что она не могла вздохнуть.
— Вот так-то лучше, — прошептал Джереми в ее полураскрытые губы. — На этот раз ты даже не вздрогнула.
Его губы были рядом, но не касались ее губ, и все же от их мягкого жара все тело Мейбел словно оплыло, превратилось в бесформенную массу, стало неуправляемым. Ни рукой, ни ногой не шевельнуть.
— Лучше, чем я рассчитывал.
Джереми нежно коснулся ее губ своими губами. Он словно чувствовал: чуть больше настойчивости, чувственного пыла, и Мейбел снова застынет или отпрянет от него. Он притронулся к ее губам осторожно, как ребенок, впервые пробующий конфету и желающий подольше растянуть удовольствие.
Но оказалось, что Мейбел хотела большего. И собиралась сказать Джереми об этом, вот только голосовые связки подвели. И все же он понял ее, потому что следующий его поцелуй был совсем другим: настойчивым, требовательным, горячим — таким, какого жаждала Мейбел.
Ее голова кружилась. В ушах звенело от недостатка кислорода. Звенело громко, назойливо.
— Пиццу принесли, — сказал Джереми.
Мне наплевать на все пиццы в мире! — хотелось сказать Мейбел, но чувство самосохранения, пробившееся сквозь препоны бушующих в ней страстей, остановило ее.
— Я открою, — сказала она севшим вдруг голосом и на миг прислонилась к дверному косяку, чтобы унять головокружение.
Наличных денег в сумочке оказалось мало, и Мейбел пришлось вернуться в кухню.
Тихонько насвистывая, Джереми орудовал ключом.
— Нет пиццы? — спросил он, подняв на Мейбел глаза.
— Нет денег.
Он достал из кармана брюк кошелек.
— Ну вот, выманив у меня путем шантажа несколько миллионов, ты не в состоянии купить мне пиццу. Так же, как и оплатить слесарную работу. Удивительно неблагодарная особа.
У Джереми был низкий, звучный голос, полный хорошего добродушного юмора. Он похож на растопленный мед, подумала Мейбел. Джереми вытащил купюру, поднес ее к губам, сделал вид, что поцеловал на прощание, и протянул Мейбел.
