— У меня больше причин не любить леди Сару, — смеясь, заметила Дафна. — Энтони едва не женился на ней!
— Сама мысль об этом неизменно вызывает у меня озноб, — призналась Виола.
— Но какие у вас причины не любить эту женщину? — удивился Энтони. — Ведь я не женился на ней.
— Дорогой братец, даже это чудесное обстоятельство не заставит меня ее полюбить. Дафна, думаю, нам обеим стоит остаться дома. Поиграем в пикет и выпьем мадеры.
— И развяжем леди Саре руки, чтобы та могла без помех флиртовать с моим красавцем мужем? — с притворной суровостью спросила Дафна. — Никогда!
— Можно подумать, это имеет какое-то значение! — Энтони чмокнул жену в макушку. — Вернусь за вами в семь вечера.
Он ушел, оставив женщин вдвоем.
— Ты действительно решила бросить меня на милость леди Сары и остаться дома? — уточнила Дафна.
— Да. Хочу провести спокойный вечерок в одиночестве, — заявила Виола, целуя племянника. — Хотя нет… Николас составит мне компанию. Он куда лучший собеседник, чем леди Сара.
— Когда ты так говоришь, мне почти жаль бедняжку, — рассмеялась Дафна. — И еще я рада, что никогда не была тебе врагом.
Тут что-то привлекло ее внимание, и Дафна, вскочив, всплеснула руками:
— О, Виола! Твоя шляпка!
Обернувшись, Виола увидела, как весенний ветер гонит шляпку по траве. Пришлось отдать Николаса матери и побежать за шляпкой. Она пробежала несколько ярдов, но сумела поймать шляпку, пока та не улетела еще дальше.
— Тебе лучше надеть ее, — посоветовала невестка.
— Ни за что! — воскликнула Виола, наматывая ленты на руку. — При таком ветре придется воткнуть в нее булавку, и тогда у меня уж точно голова разболится.
— Ты всегда ненавидела шляпки. Вечно их снимаешь! А еще я помню, как ты срывала шляпу и, смеясь, подкидывала в воздух…
Она совсем забыла об этом. Забыла, как скакала на лошади наперегонки с Джоном. Как он любил целовать ее, смешить. Забыла жаркое желание в его глазах. Забыла, какую власть он имел над ней. Забыла способность больно ее ранить.
— Один из цветов порвался.
Дафна коснулась букетика анютиных глазок, украшающего шляпку.
— Вряд ли его можно починить.
Виола уставилась на шелковые цветы. Ученые зовут анютины глазки фиалкой трехцветной. Фиалки. Ее тезки…
— Некоторые вещи невозможно ни починить, ни исправить, — прошептала она.
— Может, нам стоит завтра проехаться по магазинам и купить тебе новую шляпу? А заодно заглянем в «Беллз».
Пальцы Виолы судорожно сжали поля шляпки.
— К драпировщикам?
— Я слышала, они получили прекрасный бархат разных расцветок. Хотелось бы на них посмотреть.
Перед глазами Виолы мелькнула хорошенькая женщина в красной шляпе, смеющаяся над рулонами бархата.
— Они не так уж хороши.
— Значит, ты их видела?
— Сегодня днем мы с Хэммондом были в «Беллз»… и… и видели там леди Дарвин. Поэтому мы с Джоном поссорились. Четыре года назад она была его любовницей.
— Теперь у него нет любовницы. Он порвал с Эммой Роулинс, и я слышала, что она отправилась во Францию.
— Это не имеет значения, Дафна. Он запросто найдет кого-нибудь еще. Как всегда. А мне придется встречаться с ней, слышать, что говорят о ней люди, как было со всеми прежними любовницами.
Дафна молча смотрела на золовку. Виола вздохнула:
— Мне не следовало расстраиваться из-за этой встречи с леди Дарвин, но я расстроилась. Во всем виновата нежность, с которой она смотрела на Джона. Она когда-то была влюблена в него. Я знаю. И знаю, что она — в прошлом, но все равно мне очень больно. Больно каждый раз. С каждой новой женщиной. И все же он хочет, чтобы я вернулась к нему, словно ничего не произошло.
Дафна погладила Николаса по спинке, а потом задала Виоле совершенно неожиданный вопрос:
— Скажи, что такого ужасного в том, чтобы снова жить с Хэммондом?
Виола от изумления потеряла дар речи.
— Как ты можешь спрашивать… после того, что он сделал? — выдавила она, наконец.
— Я все знаю о леди Дарвин, Эмме Роулинс и остальных женщинах, но разве невозможно забыть прошлое и начать жизнь сначала? Вдвоем с мужем?
Виола не хотела начинать жизнь сначала. Особенно вдвоем с мужем. Он того не стоил.
— Невозможно начать новую жизнь с распутником и лгуном! — отрезала она. — Сколько раз он доказывал, что недостоин моего доверия?!
— Для того чтобы заслужить доверие, требуется время, а у вас двоих его было слишком мало, несмотря на почти девятилетний срок супружеской жизни. Может, время — именно то, что вам нужно, чтобы найти общую почву для интересов и научиться жить в мире?
Виола неловко заерзала. Она сорвала покалеченный цветок со шляпки и бросила на землю.
— Между мной и Хэммондом нет ничего общего, мы никогда не жили в мире. Даже когда в моих глазах сверкали романтические звезды, и я пылала любовью к нему, мы постоянно ругались.
Она сжала в руке шелковый букет, думая о тех суматошных днях, когда они с мужем жили вместе: страстные ссоры и не менее страстные примирения. Она не хотела скандалить с Хэммондом, но и мириться тоже не хотела. И уж конечно, не желала говорить о нем.
Дафна, однако, настроилась на откровенный разговор.
— Теперь вы оба стали старше, мудрее. Неужели нельзя найти способ поладить друг с другом?
— Значит, по-твоему, в этом и есть смысл брака? Просто ладить друг с другом?
Фиалковые глаза Дафны были серьезны.
— Поверишь или нет, но по большей части это именно так. Не слишком романтично, полагаю, но очень верно!
Примирение с Хэммондом казалось не только неромантичным, но и попросту невозможным.
— Ты счастлива в браке и не поймешь меня.
— Почему же? Тобой руководит гордость, и у тебя есть достаточно веских причин, чтобы не доверять ему. Но и у мужчин есть своя гордость, и, подозреваю, у Хэммонда ее в избытке. Ведь его нельзя назвать человеком открытым и откровенным.
— У него просто нет сердца.
— А я думаю, что есть. Он просто тщательно это скрывает. Если хочешь знать, в этом мы с ним очень схожи!
— Какая чушь!
— Это чистая правда. Мы с тобой очень разные люди, Виола. Ты добросердечна и склонна доверять первому встречному, пока не будет доказано обратное. И тогда — прости, что говорю это — ты становишься холоднее, чем шотландская зима.
Это обидело Виолу, тем более что совпадало с мнением Джона о ней.
Виола прикусила губу.
