Несмотря на последовавший за этим крик боли, люк, в который проник захватчик, был хорошо подготовлен плодами страстей, изливавшимися из соседнего отверстия, под чью радушную вишневую щель уже успела поместить себя гостья сэра Джейсона и с жаром громко обрабатывала ее языком. Сэру Джейсону было важно не ударить лицом в грязь перед графом, постепенно вводя член в заднее отверстие Селии. Он хотел предстать мастером своего дела, каковым и считал себя. Словно чувствуя важность момента, Селия оторвала свои блестевшие губы от не менее блестящих срамных губ партнерши, а ее полный восторга крик, вызванный этим жестоким вторжением, огласил весь салон и эхом звучал несколько последующих часов в ушах зрителей, один из которых поклялся, что скоро станет причиной криков еще большего восторга, введя собственный величественный экземпляр в то место, которым сейчас занимался его друг.
Сэр Джейсон никогда не догадался бы, что экстаз, который испытала его пленница от вторжения в анальное отверстие, отчасти был вызван присутствием графа д'Арси. Селию действительно обжигал его лихорадочный взгляд, она чувствовала, как глаза графа следят за стержнем сэра Джейсона, то вонзающимся в нее, то выходящим из нее. У девушки возникло ощущение, будто сам граф движется внутри нее, а крохотное отверстие на конце его пениса оставляет десятки горячих поцелуев в самой глубине ее существа. Обезумев от желания, Селия достала ягодицы, широко раздвинула их, дрожа от напряжения, которое вызвало глубокое проникновение такого огромного экземпляра. Ее язык нашел путь в анус партнерши, этот дружеский визит стал еще пикантнее и, что и говорить, постыднее благодаря слезам, которые проливал пенис сэра Джейсона. Каждый толчок загонял ее язык глубже в скользкую топку, умножая таким образом позор Селии, ибо она невольно будет вспоминать разврат, которому все трое предавались одновременно. Оргазм настиг ее быстро, устремляясь в рот партнерши, которая трудилась в поте лица, чтобы впитать каждую каплю из бьющего ключа. Таким же образом Селия испытает второй оргазм, воображая, что поглощающий ее дары язык принадлежит мужчине, которого она впервые увидела днем раньше.
Позднее, в тот вечер, когда Селия в коридоре недалеко от своей комнаты встретила таинственного компаньона сэра Джейсона, ее неожиданно и ярко вспыхнувшее лицо открыло ему все, о чем он догадывался. Несмотря на сумасбродное поведение друга, у графа, похоже, все еще сохранилась возможность побороться за обладание Селией.
В ту ночь сэр Джейсон спал как убитый. Он не сомневался, что по части похотливости поставил своего коллегу на место. Лениво поглаживая в кровати все еще твердый пенис, он недоумевал, почему раньше не прибег к соответствующей моменту выходке, ибо это непременно ускорило бы отъезд графа. Откровенно говоря, сэр Джейсон рассчитывал, что незваный гость будет уже далеко к тому моменту, когда он проснется. Однако, к своему удивлению, утром за столом он застал не кого иного, как самого графа д'Арси, уплетавшего обильный завтрак, который ему приготовила подозрительно раскрасневшаяся Селия. При виде раздраженного выражения лица хозяина уголки рта графа дернулись вверх в хитрой улыбке, а расщелина на его подбородке с каждой минутой становилась наглее. Неужели нет предела высокомерию этого человека?
Развалившись на стуле, рядом с графом сидел угрюмый Колин. К аппетитным ароматам жареных яиц, колбасы с зеленью и свежесваренного кофе примешивался резкий запах спиртного. «Что же Селия нашла в моем кузене?» — вопрошал сэр Джейсон. Сам он тут как тут, готов надеть боксерские перчатки, чтобы дать бой вероятному претенденту на её тело и сердце в то время, как его мрачный родственник, похоже, нашел утешение в спиртном и спокойно смотрел, как женщину, которую клялся любить, унижают и позорят при незнакомом мужчине. Не было сомнений, краткое пребывание парочки в Марселе надломило силы незадачливого парня. Было видно, что Колин отказался от борьбы и смелость окончательно покинула его. Неужели молчаливый родственник стал получать удовольствие от унижения его возлюбленной? Возможно, такие нечестивые нравы у них в крови.
Сэру Джейсону вдруг стало жаль удрученного Колина, однако на него тут же нахлынуло чувство отвращения к бесхарактерности кузена. Он уже хотел было предложить симпатичному графу распорядиться девушкой по собственному усмотрению просто ради того, чтобы увидеть, не произойдет ли что-нибудь, не пробудит ли это хотя бы остатки боевого духа в разбитом теле его пропитанного спиртным родственника. Конечно, Колин вскочит со стула при виде, как вспотевший член незнакомого мужчины, тем более такой, который составляет конкуренцию инструментам кузенов, вонзается и покидает заднее отверстие Селии, а при благоприятном стечении календарных дней — и ее щель. Возможно, кузен не придавал значения похотливым случкам возлюбленной с представительницами ее пола, вопреки очевидному восторгу, с каким она участвовала в них. Но ведь граф, заручившись поддержкой своего союзника, мог бы зайти слишком далеко.
Если бы только сэр Джейсон знал, какие мысли занимают ум кузена, то не спешил бы сбросить его со счетов. Если бы он стал свидетелем тайной ночи мести Колина — ночи, приведшей к взнузданным набегам на покрытые испариной отверстия Мартины, то переменил бы мнение о своем якобы опустошенном кузене. Ибо, храня молчание, Колин ждал своего часа, когда поставит родственника на место — раз и навсегда. В его расчеты не входило уступать мерзкому сэру Джейсону победу в битве за обладание Селией.
К сожалению, этот несчастный любовник не осознал, что еще один конкурент решил поднять брошенную перчатку — мужчина, возможно, даже более неистовый, чем сэр Джейсон. А пока Колин решил сидеть в сторонке и наблюдать, как ненасытный злодей, его единственный живой родственник, все больше затягивает веревку на своей шее; его нынешние проделки наводят на мысль о таком исходе. Ибо заносчивость сэра Джейсона в конечном итоге должна привести его к гибели. Колин поклялся, что когда это произойдет, он будет стоять рядом и смотреть, как тот болтается на веревке.
А пока Колин смирился с мыслью, что Селия для него потеряна… по крайней мере, на время. Пожалуй, ему следовало отзывчивее реагировать на ее запросы во время их короткого блаженства в прованском доме с голубыми ставнями и менее предосудительно относиться к их порочному характеру. Все же ее нельзя было корить за развратные страсти, которые в ней пробудил сэр Джейсон. Однако Колин посчитал, что с такими незаконными действиями покончено и Селия больше не желает участвовать в делах, столь не приличествующих молодой леди, а потворство им явилось результатом нечестивого союза с его кузеном. Еще совсем недавно он тешил себя мыслью, что Селия пожертвовала собой ради его безопасности. Но за Колина теперь можно было не опасаться, он убежал из страны, в которой необычный поворот судьбы сделал его объектом охоты. В Провансе его никто не знал, более того, не проявлял ни малейшего интереса к его делам. У Селии больше не осталось веской причины всецело отдавать себя в руки сэра Джейсона. Почему же она продолжает вести себя, как прежде? Колин заглушил в себе насмешливый голос, не желая услышать ответ.
Несмотря на недавнее возвращение к сексуальному пуританизму, младший Хардвик обнаружил, что новая игра кузена пришлась ему по душе. Она воскресила в памяти все встречи, произошедшие в прохладном особняке на пустоши — встречи, за которыми Колин ревностно следил и в которых сам с таким удовольствием принимал участие. Разумеется, он понимал, что виденное им очень и очень порочно, что подобное страшно унижает Селию, а также других леди. Однако чувствовалась какая-то разнузданная красота в этих противных природе слияниях, ставших чем-то вроде наркотика. Колин был вынужден наблюдать за ними вблизи. Разве мог он не видеть тонкого изящества в том, как один розовый бутон накрывает другой, такой искушенный в оральных ласках? И самое приятное — эти неправедные наслаждения давались безо всяких усилий. Никем не понукаемый Колин мог запросто развалиться на стуле, расслабиться и скрываться под угрюмой маской, в то время как его чувства возбуждали спиртное и трудившиеся перед ним языки молодых женщин. В этом крае, высушенном солнцем и благоухающем лавандой, он становился вполне довольным собой. Поскольку Колин переживал кульминации в одиночестве, у него, похоже, не было особой необходимости торопиться с осуществлением своего тайного плана по захвату короны кузена.
