Марио подошел к столику и молча сел, взяв сестру за руку. Она с отсутствующим видом ответила на его пожатие, не отрывая глаз от газеты. Он заглянул через ее плечо. Нетта читала передовую статью в либеральной газете, ставящую под сомнение саму целесообразность смертной казни. Ему казалось, публикация служит сестре некоторым утешением, поскольку автор сочувствовал ее попыткам спасти Лино. Но горькой правдой оставалось то, что почти вся страна считала, что смерть Лино закономерна, — еще один негодяй получит по заслугам. Марио многие месяцы пришлось защищать сестру от нападок сторонников смертной казни, безумных выпадов тех, кто считал, что телесные наказания приносят пользу, сладкоречивых столпов общества, выступавших против засилья молодых и видевших в Марионетте еще один пример безмерной наглости молодежи. Ее лицо со шрамом, появившееся практически во всех газетах страны, только подтверждало подозрения этих законопослушных граждан: эта девушка, болтающаяся в Сохо среди подонков и преступников, аморальна, а этот уродливый шрам на ее лице — лишнее доказательство, что каждый получает по заслугам. Поэтому, дескать, нечего удивляться, что именно она возглавила кампанию за освобождение итальянского гангстера.
Марио незаметно оглядел стены клуба. Плакаты с итальянскими пейзажами сменили бесконечные вырезки из газет, касающиеся Лино Ринальди, начиная с ареста, суда, приговора и кончая апелляцией. «По желтизне газетной бумаги можно определить последовательность событий, — подумал он устало, — темножелтая и скручивающаяся — с сообщениями об убийстве Сильвии и аресте Лино в прошлом году, бледно-желтая и выгорающая — с новостями о приговоре, причем, на паре вырезок расползались темные пятна». Он вспомнил: это были следы драки, когда в клуб притащился пьяный и позволил себе пренебрежительное замечание насчет «ублюдков», которые получают, что заслужили. Марионетта тогда швырнула в него кофейником с горячим кофе, ошпарив ему руки и залив стену. Марио мрачно усмехнулся при этом воспоминании. Музыканты, друзья Нетты, схватили пьяного, втащили вверх по лестнице и без лишних церемоний выкинули на улицу, наказав не возвращаться, если жизнь ему дорога. Он с тех пор никогда сюда не приходил… «Странно, — неожиданно сообразил юноша, — музыкантов тоже не видно в клубе после того события».
Марио видел, что к этой коллекции скоро добавятся новые вырезки. Рядом с Марионеттой на стуле лежали ножницы. Удивительно, но даже ее одержимость по поводу судебного процесса не уменьшила популярности клуба, наоборот, народу стало еще больше. Да уж, сестра теперь знаменитость, или правильнее будет сказать, что она пользуется дурной славой? В любом случае, перспектива повидать живьем кого-то, о ком говорили по радио и писали в газетах, была слишком привлекательной для посетителей Сохо. Они валили толпами, чтобы посмотреть на Марионетту, а значит, платили за вход и за выпивку, поэтому, как это ни парадоксально, Перетти никогда еще так хорошо не зарабатывали. Люди приходили поглазеть на трагический шрам хозяйки клуба, сделать вид, что сочувствуют и интересуются делом Лино Ринальди, невнятно пообещать помощь и поддержку, но на самом деле все это были стервятники, прилетевшие клевать кровоточащие раны… «А тем временем, — огорченно подумал Марио, — наши настоящие друзья все исчезли, обеспокоенные неожиданной известностью семьи Перетти, а может, просто позавидовавшие, — трудно сказать».
Марионетта принялась вырезать только что прочитанную статью.
— Куда пропал тот музыкант, которому ты, вроде, нравилась? — спросил Марио. — Ну, тот, что похож на Дерка Богарда.
Девушка помимо воли улыбнулась.
— Не говори глупостей, Марио. Вовсе он не похож на Дерка Богарда. Ты имеешь в виду Микки Энджела?
— Да, его. Он приходил с другом. Питер, так, кажется его звали?
— Питер Трэвис. С бас-саксофоном. — Ее пальцы все еще аккуратно резали газету. — Питер, вроде бы, отправился с оркестром играть в каком-то круизе. — Последовала пауза. — А Микки Энджела, как я слышала, недавно видели в Клубе художников и натурщиц.
Марио удивленно взглянул на нее.
— Но ведь это же притон с проститутками?
Она искоса взглянула на него.
— И откуда тебе об этом знать, маленький братец?
Он ухмыльнулся.
— Вовсе не такой маленький, если ты не возражаешь! И какого черта Микки делал в этом вертепе?
Марионетта пожала плечами. Она устала. Нужно приколоть эти вырезки и успеть на автобус до тюрьмы. Миссис и мистер Ринальди попросили ее поехать с ними, чтобы попрощаться с сыном. Она страшно переживала по этому поводу. Тысячи раз перебирала в уме, что она скажет Лино, чтобы облегчить его последние часы на Земле. Какими словами можно это выразить, когда знаешь, что он идет на смерть за преступление, которого не совершал? В последние встречи ей всегда удавалось сказать что-нибудь обнадеживающее насчет апелляции, но теперь все кончено. Она не могла уже улыбнуться и произнести: «Не волнуйся, Лино, я написала еще одно письмо министру внутренних дел», или: «У меня есть петиция от группы жителей Йоркшира, тысячи людей верят, что ты этого не делал!». Больше ей нечего было сказать. Время вышло. Ее голова кружилась от усталости. Надо придумать, что бы такое положительное сообщить Лино. Меньше всего ей сейчас хотелось думать о Микки Энджеле и о том, почему он ее оставил.
— Возможно, он влюбился в проститутку, — сухо предположила она.
Марио взял у нее вырезку, пару кнопок и подошел к стене, чтобы пополнить коллекцию.
— Тони говорил, что, по его мнению, Микки Энджел влюбился в тебя, — заметил он, выравнивая новую вырезку по предыдущей, заголовок которой гласил: «Дневник убийцы. Мы проследили последние действия Ринальди!»
Марионетта была рада, что брат не может видеть ее лицо.
— Ерунда, — резко проговорила она, аккуратно складывая газеты в стопку. — И вообще, мне безразлично, что думает Тони по любому поводу.
Марио повернулся, наблюдая за ее движениями. Сестра выглядела такой усталой, и уж конечно, ей сегодня не заснуть. Никому из них сегодня не заснуть.
— Вы не можете так дальше продолжать с Тони! — воскликнул он. — Вы же брат и сестра! Я не понимаю тебя, Марионетта, как ты можешь не разговаривать с собственным братом многие месяцы?
Девушка не ответила. Марио понятия не имел о том моральном долге, который висел на семье Перетти. Когда дедушка мирно умер во сне, удовлетворенный, что успел передать свою последнюю волю семье, Томмазо уговорил своих старших детей ничего не говорить Марио об их отношениях с Моруцци. В результате постоянная напряженная атмосфера в доме, стена молчания, возникшая между Антонио и Марионеттой, безмерное отчаяние отца — все это, с точки зрения Марио, явилось следствием необъяснимого вовлечения семьи в расследование убийства Сильвии Конти и мрачной решимости Марионетты вызволить Лино во что бы то ни стало. Он не мог понять, почему смерть проститутки, пусть и бывшей подруги Марионетты, разрушила всю их жизнь. Семья распадалась, все ссорились, а он был не в состоянии выяснить причину.
