Около лавки остановился рикша. Хозяин переступил с ноги на ногу.
– Приветствую! – крикнул хозяину молодой мужчина европейской внешности. Он позвонил вчера и представился племянником его старинного друга профессора Смирнова. Такому гостю нельзя было отказать.
– Здравствуйте! – улыбнулся хозяин. – Проходите, проходите! – он указал рукой на лавку.
– Добрый день, – сказал европеец.
– Вы Филипп Смирнов?
– Да.
– Очень приятно, – поклонился хозяин. – Меня зовут Арджун. Проходите.
В лавке стоял не сравнимый ни с чем аромат специй, трав и пряностей.
Филипп глубоко вдохнул и улыбнулся.
– Индийские специи! Это прекрасно! – сказал он.
– Спасибо, господин, – Арджун вновь поклонился. – Пойдемте. Ваша комната на втором этаже.
Он пошел наверх, где в узком коридоре находились три двери. Одна из них вела в спальню хозяина, две других – в пустующие комнаты.
Арджун отпер ключом первую дверь слева от лестницы.
– Вот, проходите, – сказал он. – Здесь не шикарно, но чисто. Соседка приходила, помогала с уборкой.
Филипп, озираясь по сторонам, зашел в комнату. У него появилось странное ощущение, которое никак его не покидало, что дом какой-то картонный. Низкие потолки, тонкие стены, буквально святящиеся в местах, где они соприкасались с оконными рамами, розоватые занавески, пропускающие странный приглушенный свет, расползающийся по комнатам и обволакивающий пространство матовым сиянием. Воздух, пропитанный изумительным ароматом специй, казалось, дурманил и кружил голову. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь щели, высвечивали пылинки, пляшущие в комнате. Конечно, понимал Филипп, в таком климате, как в Индии, можно жить и в таких домах, спасающих от жары, стоящих совсем не дорого и не требующих регулярных ремонтов. Но все же чувство, что дом словно карточный, хрупкий и вот-вот может развалиться, не покидало журналиста.
– Надолго ко мне? – спросил Арджун.
– Возможно, на день или на пару, – сказал Филипп. – Как получится.
– Аха, хорошо, – кивнул хозяин лавки. – Ну, не буду вам мешать. Располагайтесь. Если захотите поесть, то внизу есть лавка с индийской едой. Ее держит мой кузен. Отличная еда! У него самый лучший кари на всей улице!
– Спасибо, Арджун, – кивнул Филипп. – Мы сходим к нему, обязательно.
Арджун замешкался.
– А, ну, ладно. Если что, я внизу, – хозяин слегка сморщил лоб.
– Спасибо, – сказал Филипп, проникшийся симпатией к полному, невысокому индусу.
Арджун поклонился и вышел, закрыв за собой дверь.
– Так, у нас мало времени, – сказал Вари, извлекая из-под рясы лист бумаги, свернутый в четыре раза. Он сел за стол и разложил рукопись. Филипп, кинув рюкзак на диван, подошел к столу и заглянул в текст. Изящные ровные строчки древних иероглифов смотрели на журналиста, открывая перед ним бездну истории. Филипп провел пальцами по бумаге, ощущая приятный трепет и волну восторга, прокатившуюся по его телу. Каждый раз, глядя на подобные свидетельства древних цивилизаций, таящих в себе тайны и мудрость веков, журналист готов был раствориться, отдаться и не возвращаться никогда из глубины затерянных мистерий прошлого.
– Ты сможешь это прочесть? – с надеждой в голосе спросил Вари.
– Пока не знаю, – Филипп сел рядом с монахом, придвинул ближе рукопись и начал читать.
– Я прошу прощения, – тихо, почти шепотом сказал монах.
– А? – Филипп отвлекся и посмотрел на Вари.
– Я просто хотел сказать, что у меня с собой есть перевод части текста, который написан на санскрите.
– Отлично, давай сюда!
– Вторую часть текста, вот эту… – Вари указал на ряд округлых символов, – перевести не смогли.
– Интересно, – сказал Филипп, щурясь и всматриваясь в текст.
– Ты понимаешь, о чем там речь? – спросил Вари.
– Очень интересно, – Филипп посмотрел на монаха. – Когда, ты говоришь, была сделана копия с текста Пурана?
– Достаточно давно. Текст скопировал мой предок.
– Понятно, – сказал Филипп. – Первая часть текста действительно древняя, написанная на санскрите. А вот вторая часть…
– Она на древнем арабском! – перебил журналиста монах.
– Нет. Это не арабский язык. Это всего лишь – арабо-персидский шрифт.
– Да?! – воскликнул Вари и посмотрел в текст.
– Проще говоря, здесь написано не на арабском языке, а арабской вязью, а это означает, что писавший либо из Индии, либо из Пакистана. И эта часть текста более поздняя, она была сделана уже после того, как из Пурана списали текст на санскрите.
– То есть часть текста, что на санскрите, была переписана на этот лист из Пурана, а другая часть, что арабской вязью, дописана позже?
– Именно так. Более того, я уверен, что в Пуране текста арабской вязью быть не может.
– Да, ты прав!
– Значит, либо этот текст кто-то приписал позже, либо вторая часть – это тоже текст из Пурана, который по каким-то причинам вместо санскрита записали таким образом.
– Но зачем?
– Чтобы никто не смог прочесть, – Филипп улыбнулся и посмотрел на монаха. – Ты же не смог.
Вари вздохнул и восхищенно посмотрел на журналиста.
– Да. И я думаю, что тот, кто это писал – синдх, – заключил Филипп.
– Синдх?
– Да, вторая часть текста на синдхи.
– Синдхи? – повторил монах.
– Да.
– Ты прочтешь?
– Постараюсь. Давай, где там твой перевод.
Монах извлек из-под рясы еще один лист бумаги. Филипп, отметивший про себя бездонность пространства под рясой, взял перевод. Текст был небольшим, написанным размашистым крупным почерком на урду.
Филипп пробежал текст глазами несколько раз. Перевод явно не был профессиональным. Даже бегло просмотрев оригинал и перевод, Филипп смог понять, насколько некачественна проделанная работа. Часть слов составляла связанные предложения, однако некоторые были написаны отдельно, в именительном падеже, явно переведенные наугад и не вяжущиеся с общим смыслом, а текст на синдхи и вовсе был не тронут.
Журналист вздохнул. Работа предстояла серьезная. Когда-то давно Филиппу даже казалось, что это было не с ним, или с ним, но совсем в другой жизни, он, поддавшись влиянию дяди, известного профессора, изучал мертвые языки, звучание которых никто из ныне живущих никогда не слышал. Он штудировал специальную литературу, пропадал на лекциях, дневал и ночевал у дяди, впитывая и слушая научные дискуссии собравшихся светил мировой лингвистики. В итоге пару лет он проработал в бюро переводов «Лавка древности», где за хорошие деньги переводил для коллекционеров тексты египетских папирусов, вавилонские таблички, древнегреческие эпосы и старославянские летописи.
