Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
Кстати, юнцов здесь хватает. Опять пригнали партию совсем молодых ребят из Германии. Снова эти затравленные взгляды, перепуганные детские лица.
Среди нас, вышедших из леса, практически не было новобранцев. Выжили в основном опытные солдаты. Мальчишки остались лежать на поле боя.
— Ну, надеюсь, тут хоть пожрать дадут, — ворчит Нойманн.
— Я бы на твоем месте особой надежды не питал.
— Это как же так? Они тут земельку лопатами рыхлят, лениво окапываются, артиллерии и танков нагнали, а нас с передовой и не покормить.
— Слушай, Нойманн, отстань. Я знаю не больше твоего.
— Тогда дай закурить.
— Нет у меня.
— Чего ты такой злой? — останавливает меня Нойманн.
— Чертов зуб разболелся вчера, — морщусь я. — До сих пор покоя не дает.
— В лазарет тебе надо было сходить.
— Нойманн! — восклицаю я. — Какой лазарет?! Когда? Утром? Пока русские нас мутузили?
— Ну, да, — пожимает он плечами. — Соль можно приложить или сало.
— Вот ты сказал! Где я тебе сало найду?!
— Соль-то можно будет разыскать, я думаю.
— Посмотрим.
Нашему взору предстают хорошо укрепленные траншеи, доты, артиллерия. Здесь все говорит о том, что командование рассчитывает сдержать напор русских. Новобранцы натягивают колючую проволоку и устанавливают противотанковые заграждения. Наш фельдфебель отправился разыскивать штаб, а мы располагаемся на небольшой поляне. Ярко светит солнце, и уже почти не верится, что несколько часов назад мы находились в аду.
Нойманн умудрился раздобыть сигарет, и мы, валяясь на траве, отрешенно покуриваем. Говорить ни о чем не хочется. Закрываю глаза, и тут же всплывают картины недавнего боя.
Господи, сколько подобных моментов я могу вспомнить? Кажется, что кроме этого в моей жизни ничего больше и не было. Словно с рождения живу этой войной. Жена с дочками вспоминается, как сон, приснившийся в череде кошмаров. Великолепное зыбкое, расплывающееся видение, которое никогда не было и не будет правдой.
— Что, девчонки, сдали позиции? — слышу грубый голос и открываю глаза. Перед нами стоит на широко расставленных ногах унтер-офицер. По всему видно, что боец он опытный. В петле виднеется лента Железного креста 2-го класса, к груди приколот черный знак «За ранение», серебряный знак «За рукопашный бой», Штурмовой знак…
— Чего тебе? — устало спрашивает Нойманн.
— Мне?! — театрально изумляется унтер. — Мне интересно глянуть на ваши обосранные штаны.
К нам начинают подходить пехотинцы. Назревает представление, и никто не хочет его пропустить. Солдаты, копавшие рядом с нами траншею, прекращают работу и заинтересованно замирают.
Нойманн медленно поднимается, отряхивает брюки. Делает это он скорее автоматически, ибо мундир его похож на выброшенную на помойку рваную половую тряпку. У унтера, напротив, хоть заношенный и подлатанный, но чистый мундир. Унтер оказывается на две головы выше Нойманна, самодовольная улыбка не покидает его лицо.
— С какой целью интересуетесь, герр унтер-офицер, — хитро прищуривается Нойманн, — не затем ли, что желаете отведать нашего дерьма?
— Что-о? — кривит лицо унтер, и это выражение лица так и остается, потому что Нойманн головой ударяет унтера в челюсть, и тут же ему засаживает ногой в промежность. Унтер заваливается набок, схватившись за пах. Нойманн приседает рядом с ним на корточки и наслаждается муками задиры. Пехотинцы одобрительно галдят. Я даже не двигаюсь с места, зная, что только помешаю Нойманну в расправе над зарвавшимся хамом. Пусть сам развлекается.
— Ты, скотина, еще не видел и доли того, что выпало сегодня нам, — зло нашептывает он в ухо унтеру. — Но ты не ссы, у тебя еще все впереди. И вот тогда уже я буду насмехаться над тобой, свинья. Понял меня?
Нойманн легонько хлопает его ладонью по затылку. Унтер, мучаясь от боли в паху, ничего не отвечает.
— А за беспокойство, я возьму у тебя пару сигарет, да? — Нойманн вынимает из его кармана почти полную пачку, достает две сигареты, и сует их в карман унтеру. Пачку же забирает себе, предварительно передав мне одну сигарету.
— Концерт окончен, товарищи! — обращается он к собравшимся. — Прошу более не отвлекаться и всех вернуться к служению Великой Германии.
Унтер с кряхтением поднимается и, сгорбившись, удаляется под хохот пехотинцев. Нойманн присаживается рядом со мной.
— Не нарывайся особенно, — предостерегаю его я.
— Это он нарывался, — сплевывает Нойманн. — А я защищал честь нашей роты. А ты как бы поступил?
— Хрен знает. Дай лучше прикурить.
— Как зуб?
— Херово.
— Давай выбью, а то я уже завелся! — хохочет Нойманн.
— Пошел к черту, — скривившись в улыбке, отвечаю ему я.
Появляется наш фельдфебель.
— Ну, что? — спрашиваем.
— Доложил о ситуации лично майору фон Хельцу. Он мечет молнии. Орал, что всех под трибунал отдаст за сдачу позиций.
— Он скор на расправу, — сетует Нойманн.
— Если он нас всех под трибунал отдаст, — успокаиваю его я, — ему свою жопу самостоятельно защищать придется. А он этого вряд ли хочет.
Все смеются, а Нойманн спрашивает фельдфебеля:
— И что с нами будет?
— Люди еще прибывают, много раненых. Нас, скорее всего, пополнят личным составом или же передадут в другие роты. А пока чистим перышки, ждем кухню и дальнейших распоряжений.
— Обед будет?! — удивленно присвистывает Нойманн.
— Обещали.
— Хорошая логика у фон Хельца, ничего не скажешь, — не может успокоиться Нойманн. — Мы должны были там все до одного подохнуть, и русские все равно бы заняли нашу позицию. В чем смысл, откуда это баранье упорство? Чего он добивается? Скотина!
— Я так думаю, — вставляю я, — мы живы, и это главное. Займем тут оборону, и здесь уже будем держаться. Наверняка сейчас сюда подтянут и другие силы, дополнительные резервы.
— Возможно.
Признаться, я лично ни во что это не верю. Никто к нам на помощь не идет, мы тут одни, как на необитаемом острове. Надо рассчитывать только на себя и никого больше. Я к этому привык, и с детства надеюсь только на себя, но остальные? Умереть за никому не нужный клочок земли, что может быть печальнее…
— Пойду проведаю тут кое-кого, — поднимаюсь с земли и подхватываю карабин. Я надеюсь увидеть капитана Калле, если он еще туг. Может, он знает что-то большее.
Калле оказывается цел, невредим. Он возится с новобранцами. Выстроил их и отчитывает за внешний вид на потеху ветеранам. Заметив меня, улыбается и жестом просит подождать. Устраиваюсь поудобнее, усевшись на бревно рядом с другими «зрителями» и подключаюсь к просмотру «концерта».
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
