— Что ты несешь!.. — тихо произнесла Вика. На ее восклицание Паша внимания не обратил.
— Имеет значение и фактор даты. То есть все убийства совершаются летом, в День Нептуна. Что в жизни Роберта связано с этой датой — я пока не знаю.
Вика сказала:
— Пятнадцатого июля у него день рождения.
Паша прищурился, будто стрелок, попавший в десятку.
— Да, пока я располагаю не всеми фактами, — кивнул он. — Но кое-что есть. Самое главное — есть общая концепция. Есть мотив, и есть признание убийцы в одном эпизоде. Так вот. Совершив первое преступление четыре года назад, через год он почему-то его не повторяет. Или просто я не знаю об этом.
— Три года назад Роберт ездил с Ираидой в Грецию. Я отлично это помню, потому что у нас в отеле во время их отсутствия случился пожар.
Паша заметил, как холодно звучит голос подруги детства, но собственные мысли его уже слишком увлекли.
— Значит, смена обстановки не позволила Роберту реализовать свое… безумие.
Вика всматривалась в его лицо все более напряженно.
— Два года назад, пятнадцатого июля, он убивает вторую девушку, похожую на его мать и на его дочь. Девушку зовут Наташа, ей шестнадцать лет. Она недолго работала в отеле — посудомойкой. Думаю, тогда-то он ее и разглядел. Более того, Роберт выгнал Наташу с работы — наверное, она раздражала его одним своим внешним видом. Пятнадцатого июля он выходит на пляж и ночью встречает там эту девушку. Он убивает и ее. На этот раз он придумывает, как спрятать труп, чтобы его не нашли.
Паша заметил на стеллаже напротив стола Роберта графин с водой и стаканы и внезапно испытал ужасный приступ жажды. Вскочил с места, шагнул к стеллажу, налил воды в стакан и жадно выпил ее. Все это время Вика молча смотрела в окно.
— Год назад снова нашлась жертва — шестнадцатилетняя Кристина, дочка гостей отеля. — Паша сел на диван. — Они приезжали сюда каждый год, Роберт неоднократно видел ее. Кристина относится к тому же типу, что и Оксана Каспарян, и Ираида, и Наташа Колобкова. И он убивает ее, снова мастерски спрятав тело. А в этом году случается нечто невероятное: прямо перед временем «Ч» — пятнадцатым июля — якобы похищают его дочь. Это выводит Роберта из себя. В День Нептуна он случайно встречает свою дочь на пляже, понимает, что она инсценировала собственное похищение, и убивает ее, выплескивая всю накопившуюся за долгие годы злобу. Теперь он получает именно то, чего добивался! Думаю, что каждый предыдущий раз, когда он убивал девушек, не имевших к его семье, к стрессу, породившему его маниакальную идею, никакого отношения, он испытывал лишь частичное удовлетворение, которое исчезало через некоторое время. И только теперь, когда он убил свою дочь, а в ней — свою мать, он закончил это дело. И именно потому он и признался. Я бы сказал, что он вылечился. Избавился от своего демона.
В кабинете директора отеля «Заря коммунизма» сидели два взрослых человека — мужчина и женщина — и молчали. Тишину прервал женский голос:
— Паша, я даже спорить с тобой не буду. Ты несешь чушь. Выдуманная тобой история — про кого угодно, но не про Роберта. Он не способен причинить зло не только человеку, но и животному. Ты знаешь, как мы познакомились?
Паша вопросительно приподнял брови. — Это было в Гродине еще лет семь назад. Однажды вечером я возвращалась домой от друзей, живших за городом. Была осень, часов восемь вечера, темно. И вдруг мне под колеса выскочила собака. Я не успела отреагировать и сбила ее. Сразу не поняла, что случилось. А когда вышла из машины, то увидела ее — не очень большую, но и не маленькую. Явно бродяжку. Собака была жива, она лапами перебирала и скулила. Я так расстроилась, что стала плакать. Мне жалко ее было, а что делать — не знала. Хотела взять на руки, чтобы отвезти в клинику или домой, если она закрыта будет, а собака меня укусить попыталась. Ей же больно было! Сижу на корточках рядом с собакой, плачу. Тут тормозит машина, выходит молодой армянин и тоже садится рядом со мной на корточки. Он тогда так повел себя, что я даже не подумала, что он глаз на меня положил. Осмотрел пса, принес из багажника какую-то большую тряпку, старое покрывало, завернул собаку. Через покрывало она укусить его не могла. Он отнес ее к себе в машину. Мы поехали в клинику. Роберт заплатил за операцию, купил собаке нужные лекарства. Тот пес жил у него довольно долго, пока не поправился. Прямо в квартире. А потом Роберт отвез пса своему брату, у которого в селе Круглом кошарня.
Седов иронично усмехнулся:
— У Гитлера была любимая собака Блонди.
— И он ее отравил, — парировала Вика. — Я знаю Роберта, он никогда бы свою дочь не убил.
— У Чикатило тоже была жена. А сейчас его сын пытается доказать, что отца расстреляли несправедливо.
— Паша… — Вика встала, подошла к стеллажу, налила из графина воды, — убийца не стал бы столько лет терпеть Лену и ее вымогательство. А как он к Ираиде относился! Он же понимал, что в душе у этого ребенка, но всегда держался с ней ровно, ласково, терпеливо. Если ругался, то сам потом больше Ираиды переживал. А уж ударить!.. Нет! Ну а про изнасилование я даже говорить не буду. Это бред сивой кобылы.
Паша провел ладонью по рыжим выгоревшим волосам.
— Я понимаю, — сказал он. — Ты любишь его.
— А ты кого любишь? — вдруг взвилась Вика. — Ты вообще кого-нибудь любишь? Тебе в голову приходят эти дикие идеи, потому что ты сам никого не любишь! Носишься со старой историей из своего прошлого как с писаной торбой. Это же ненормально! Я домой маме звонила, она рассказала мне, как ты обращаешься с Яной! Она любит тебя, а ты только спишь с ней и считаешь, что ее это делает счастливой.
— По-моему, — очень сдержанно и даже чуть враждебно ответил Паша, — разговор ведется не обо мне. Это не я тут девушек топлю. И это ты меня сюда пригласила. И ты просила о помощи. А если просишь о помощи, то должна мне доверять.
— Но ты же чушь городишь! И я тебе скажу — почему.
— Почему? — Паша не скрывал сарказма.
— Тот ненормальный, маньяк, который убил твою любимую женщину… Ты его не нашел, не вычислил, не поймал, так?
— Он погиб вместе с ней… — Голос Паши скрипел.
— Да, но ты-то не смог с ним справиться! — Вика была жестока точно так же, как несколько минут назад был жесток ее друг детства. — Ты пытаешься компенсировать свой провал. Ты думаешь, что если сейчас сможешь доказать, что мой муж сексуальный маньяк, то тебе легче станет! Так вот, не станет!
Судорожно вздохнув, Седов отвернулся от Вики. Если бы Вика не была сейчас так зла на него, она бы заметила, как вздулась у него на шее жилка, как помутнели глаза.
К нему снова вернулось состояние дежавю. Означало ли это, что обвинения Вики справедливы? Седов не был готов признать такой расклад вещей.
— Ты же знаешь, — напряженно произнес он, — что Сэм, тот самый наркоман, с которым встречалась твоя падчерица, умер от передозировки? Ты знаешь, где он взял денег на наркотики?
