— Я хочу, чтобы ты отправилась на Парадайз-Ки и проследила за тем, как подрядчики выполняют мои указания по ремонту.
— Но, папа…
Джордж Грант продолжал, словно не слышал ее возмущения:
— И удостовериться, что остров убран и ему возвращен прежний вид.
Она вскочила с места.
— Отец, я не могу туда поехать.
Он посмотрел на нее взглядом, не терпящим возражений.
— Почему? Я уверен, что здесь от тебя никакого толку. На острове ты можешь принести больше пользы.
На какое-то мгновение его лицо смягчилось.
— Кроме того, Джойс настаивает, что тебе нужен еще один отпуск. Да я и сам вижу, что ты выглядишь изнуренной.
Он откашлялся.
Гизелла упрямо подняла голову.
— Я не поеду.
— Что ты сказала?
Она проглотила слюну.
— Я поеду только при одном условии.
Отец зло посмотрел на нее:
— Я не собираюсь устраивать здесь обсуждения.
— Однако тебе придется это сделать. — Она замолчала, чтобы до него дошла вся серьезность ее слов. — Если ты можешь требовать, то и я могу.
У него в глазах появился странный блеск. Гизелла не поняла, был ли то гнев или восхищение.
— Продолжай.
— Если ты настаиваешь на том, чтобы я отправилась на Парадайз-Ки, я требую, чтобы контракт со студией Салливана был возобновлен.
Она сказала это, почувствовав силу, исходящую откуда-то изнутри. Теперь, затаив дыхание, она ждала, как отец придет в ярость.
Джордж Грант повернулся и посмотрел в окно. То, что произошло дальше, потрясло Гизеллу до глубины души.
— Договорились.
Она облизала сухие губы.
— Что… что ты сказал?
Он осторожно посмотрел на нее:
— Я сказал, что твоя взяла. Если этот контракт все еще интересует Салливана, то он его. Но только в том случае, если ты выполнишь свою часть договора и поедешь на остров.
Гизелла обошла вокруг стола и неожиданно заключила отца в объятия.
— О, папочка, спасибо тебе. Спасибо!
Он неловко похлопал ее по спине и непривычно мягким голосом сказал:
— Ну, успокойся. Ладно тебе. Я же, в конце концов, не мир тебе подарил.
Она посмотрела ему в лицо:
— Нет, пап. В каком-то смысле ты подарил мне целый мир.
Хотя Митч ей уже не принадлежал, она смогла вернуть ему самое главное: возможность сделать карьеру. Может быть, ей придется провести всю жизнь без него, но она была совершенно уверена, что ей удалось вернуть его жизнь в нормальное русло.
Джордж подошел к своему столу и открыл портфель.
— Вот твои билеты. У тебя два часа на сборы.
На лице у Гизеллы появилась снисходительная улыбка.
— Какая самоуверенность!
— Юная леди, запомни: мы, Гранты, всегда добиваемся того, чего хотим.
«Если бы это было так», — грустно подумала Гизелла. Но одна лишь принадлежность к семье Грант не могла дать ей того, чего она хотела больше жизни: синие глаза, улыбку с ямочками, светлые волосы и загорелое мускулистое тело, Митча. Парня с рекламного щита. Мужчину ее мечты. Ее возлюбленного. Ее единственного.
* * *
…Звонок в дверь. Митч бродил среди пустых пивных банок и разбросанной на полу одежды. Открыв дверь, он удивился:
— Кертис, что ты здесь делаешь, шалопай? Я же сказал, чтобы ты оставил меня в покое.
Кертис прислонился к дверному косяку.
— Ты хреново выглядишь, — развязно заметил он Митчу и окинул взглядом квартиру. — Впрочем, как и твоя берлога.
— Ты за этим пришел? — Митч провел рукой по своему небритому лицу. — Если ты все сказал, можешь идти.
— Подожди, дай мне шанс. И ты также должен дать шанс Гизелле. Она ни в чем не виновата…
Отпустив дверную ручку, Митч повернулся:
— Я же предупреждал тебя, что не хочу о ней разговаривать.
— Это, конечно, твое дело, друг.
Митч стоял на пороге, заслоняя проход. Однако Кертис все-таки просочился и захлопнул дверь.
— Но тебе придется выслушать меня.
Митч уселся на диван и устало посмотрел на своего друга. Бывшего друга.
Митч выглядел хреново. Как бы ни старался, он не мог выбросить Гизеллу из головы. Ее фотографии висели по всей квартире. Он просто не мог заставить себя снять их. Эта сессия была его лучшей работой.
— Говори что хочешь, мне все равно.
Кертис судорожно ходил по комнате взад и вперед, закрывая Митчу все пространство.
— Какой же ты упрямый, Салливан. Она была вовсе ни при чем. Все это затеяли мы с Анитой, моей двоюродной сестрой. Гизелла попала в ловушку, у нее не было выхода. Но главное то, что она с тобой познакомилась, ты стал нужен ей как человек, как мужчина.
— Извини, приятель, — проворчал Митч. — Главное то, что она солгала.
Кертис подтянул джинсы и снял бейсболку.
— Ты не должен сравнивать ее с Селестой…
— Интересно почему? Они обе обманули меня.
— Но их нельзя сравнивать. Это все равно что сравнивать добро и зло или яблоки и апельсины. Селеста не любила тебя. Она была испорченным яблоком, гнилым, червивым, — настаивал Кертис, а потом добавил: — Гизелла же любит тебя, и ты отлично, блин, это знаешь. Она совершенно не похожа на испорченное яблоко. Она — сочный спелый апельсин, которым ты готов пренебречь из-за своей гордыни…
— Что ты все сравниваешь с едой?
— Кстати, неплохо было бы перекусить. У тебя есть что-нибудь в холодильнике?
Не дождавшись ответа, Кертис отправился на кухню и стал шарить в холодильнике и шкафах.
— У тебя что, кроме горчицы и грейпфрутового сока, ничего нет? Как же ты живешь?
Да, Митч перестал жить. Он существовал. Но его существование было пустым. Слова Кертиса постепенно доходили до него, они перестали казаться ему лишенными смысла. С одной стороны, он понимал, что Гизелла была не виновата в том, что произошло. Но с другой стороны, он не мог простить ее за обман.
Но он так безнадежно хотел ее! Ему не хватало ее остроумия, ее длинных ног, ее возбуждающего запаха.
Кертис вернулся назад в комнату.
— У тебя пиво еще осталось? — Он разочарованно посмотрел на разбросанные по полу пустые банки. — Понятно. У меня дома может закончиться еда, но в холодильнике всегда есть пиво.
Митч рассердился от такой наглости:
— Убирайся!
