Боярыня поднесла корец. Я слегка склонил голову в приветствии, взял корец обеими руками, медленно выпил, перевернул и вернул хозяйке.
— В дом прошу, князь, — проворковал радушно боярин, переглядываясь с пухлой супружницей. — То большая честь для нас, не каждый день князь в гости приезжает.
Хозяева провели меня в гостиную, усадили в красный угол. А уж слуги в трапезную закуски таскают.
Поговорили, как водится, о погоде, о собранном урожае. Сразу говорить о деле считалось неприличным. Отдав дань приличиям, я начал разговор.
— Сосед я ваш, князь Георгий Михайлов. Недавно жалован государем нашим, Василием Иоанновичем, землею, усадьбу теперь обустраиваю.
— Славно!
— Неспокойно здесь, однако! — При этих словах моих супруги вздрогнули и испуганно переглянулись. — Третьего дня на соседку вашу, боярыню Василису Куракину, татары ночью напали.
— Ой, слыхали уже, беда-то какая! — запричитала боярыня, сокрушенно покачивая головой.
— Подожди-ка, князь! Не ты ли, со своей малой ратью им помог?
— Было такое, не скрою.
— Почетно для нас, Георгий Игнатьевич, коли такой герой в нашем доме.
— Так вот, зачем я к вам приехал-то. Хочу предложить силы наши объединить, чтобы в случае нападения сообща действовать, дабы не разбил нас неприятель поодиночке.
Боярин потеребил куцую бороденку, заерзал на скамье и закашлялся. Боярыня смущенно посмотрела на супруга, перевела взгляд на стол и начала упорно рассматривать щербинку на его поверхности.
Наконец, боярин справился с собой:
— Я… да мы бы и с радостию… но никак не можно. Извини, князь, не могу. Ратников у меня мало, десяток всего. Под тебя отдам, как сам защищаться буду?
Боярыня обхватила пухлые щечки руками и испуганно закивала головой.
— Так у тебя даже забора трухлявого вокруг села нету.
— Ты что, князь, в моем доме меня же поносить вздумал? — боярин вскинул бороденку и сверкнул глазами, не находя нужных слов.
— Прости, боярин, коли обидел невзначай. Просто заметил, когда проезжал.
— До сих пор Господь миловал, авось и на этот раз минует нас лихо.
— На Бога надейся, а сам не плошай.
— Ты, князь, видно, из служивых, тебе все сабелькой помахать охота. У меня же хозяйство большое и крепкое, о нем голова болит, а холопьев мало.
— Ой, большое, князь! — подхватила боярыня.
— Жаль, что не договорились. — Я решительно поднялся с лавки.
— Куда же ты, князь? А угощение? Нехорошо не емши-то из гостей.
— Не кушать я приехал — о безопасности поговорить. Прощай, боярин.
Я поправил плащ и сбежал с крыльца, провожаемый недоуменными взглядами Татищева с супружницей. Ожидавшие меня во дворе ратники вывели за ворота коней, мы поднялись в седла и припустили рысью из Горькой Балки.
— Что, не согласился боярин? — спросил Федор.
— Как угадал?
— Да по лицу твоему мрачному.
— Придется обо всем позаботиться самим, Федя. Жаль — не получилось у меня. Татищев отказался, да и если б даже и согласился — силы у него невелики. Куракина в погорельцах, воинов совсем нет — еще и самой подниматься надо, в Никифоровке боярина пока нет, а когда государь землю эту кому-нибудь пожалует — неизвестно. Да и придет новый человек — слишком много дел сразу навалится.
Куда ни кинь — везде клин. Ну что же, никуда не денешься, получается — действительно, мне одному тянуть этот воз надо. Буду стараться, пока сил моих хватит.
Подъезжая к Охлопково, мы услышали пальбу. Что у них там случилось? В деревню влетели галопом, а это, оказывается, Макар своих стрельбе учит. Поставил в поле чурбаки и тренирует ратников. Похвально рвение сие, но предупреждать все-таки надо, чтобы не пугать попусту.
А через пару дней меня неожиданно посетил Федор Кучецкой. Вот уж кого не ждал…
Я в это время находился в избе. Вбежал Федька, выпалил с порога:
— Княже, дозорный на дереве крикнул — в версте отсюда конные! Да важные такие — никак бояре какие, сюда скачут, видать — к тебе!
Немало удивившись, я вышел. Кто бы это мог быть? Ждать ответа пришлось недолго.
Е-мое! Во двор въезжала кавалькада конных.
Впереди — двое ратников в сверкающих кольчугах, за ними на коне грузно восседал Федор Кучецкой, а уж дальше свита — несколько бояр. Замыкала колонну четверка ратников.
Бояре из свиты шустро соскочили с коней, поддержали стремя и помогли спуститься с коня Федору. Хм, он и сам обычно проделывал это неплохо. На публику играет, видно. Черт, а у меня и сбитня нет, вино только.
Пока бояре оправляли шубу на Федоре, я метнулся в избу, налил вина в трофейную чашу и вынес. Мы пошли навстречу друг другу.
— Здравствуй, Федор!
— И тебе здоровья и удачи, Георгий!
Федор принял чашу, не спеша осушил, крякнул от удовольствия. Он уже собрался вернуть мне чашу, но она неожиданно привлекла его внимание — Кучецкой залюбовался чеканкой и резьбой по краю чаши. Видимо, понравилась.
— Прими от меня в дар чашу сию, вижу — по нраву тебе она.
Федор кивнул и, не оглядываясь, протянул руку с чашей назад. Боярин из свиты принял ее.
— В первый раз я у тебя. Государь с поручением посылал в Коломну. Думаю — дай заеду к побратиму. Подъезжаю, а у тебя тут уж острог целый. Тын, избы, конюшни. Пойдем-ка, покажешь свое хозяйство.
Мы пошли по территории усадьбы. Я шепнул Федьке:
— Быстро кабанчика на вертел, стол готовь! Федька-заноза кивнул и исчез.
— Это у тебя что тут?
— Баня.
— А это?
— Вторая конюшня.
В это время послышалась частая стрельба. Охрана Кучецкого за сабли схватилась, бояре начали встревоженно оглядываться.
Я их успокоил:
— Да это мои хлопцы стреляют, руку да глаз набивают.
— Молодец!
— А что это за лесенка на сосну?
— Вместо вышки смотровой — покамест ее сделаю, с сосны холопы боевые наблюдение ведут, дозорный денно и нощно за местностью бдит.
— Гляди-ка! — удивился Кучецкой. — У тебя тут прямо как на заставе.
— Жизнь заставила. Недавно татары заставу нашу на порубежье вырезали, прорвались в эти места да усадьбу боярыни Василисы Куракиной, грабить начали; людей ее многих побив, избы пожгли.
— И что? — встрепенулся Кучецкой.
— Федор, десятник мой, пожар ночью узрел. Поднял я людей своих да татар — в сабли. Ни один не ушел.
Федор неожиданно хлопнул себя по ляжкам — так что накинутая на плечи шуба упала. Боярин поднял и попытался снова накинуть ее князю на плечи. Кучецкой нетерпеливо передернул плечами:
