бетон…
Послышался его отчаянный крик.
Роман выбросил руку.
Его пальцы сомкнулись на запястье валящегося в шахту человека.
Окровавленная кисть охранника выскальзывала…
Тяжесть рванула налитые болью мышцы…
Белое запрокинутое лицо глядело на Романа из темноты проема.
А в глубине лифтовой шахты тяжело билось нечто громадное, с каждым мгновением наливаясь густым красным огнем.
- Помо… Пожа… - прохрипел охранник.
Интересное кино: теперь, значит, «пожалуйста»!
Молящие, полные животного ужаса глаза мерцали из темноты.
Роман поднатужился…
Из шахты вынырнула вторая рука охранника, вцепилась в край площадки…
Роман перегнулся через край и ухватил охранника за ворот.
Казалось, истерзанное тело взрывается в лютой муке. Тяжесть становилась просто невозможной… Чувствуя, что пальцы сейчас сами собой разожмутся, Роман рванул охранника на себя… Тот хлопнулся животом на край площадки.
В шахте полыхнуло. По ушам словно колотушкой ударило.
Роман зажмурился. Горячий вихрь, полный запаха горелой пластмассы, взвился из глубины шахты…
В последнем безумном усилии выхватывая охранника из провала, Роман поволок его прочь от шахты.
Сгусток огня пронесся мимо них и умчался наверх.
Шахта была пуста.
С упорством муравья охранник полз прочь от темного провала. Походя заехал ботинком Роману по раненной ноге. И замер рядом, мелко дрожа, и со всхлипом втягивая в себя воздух.
Роман слабо улыбнулся, и темнота навалилась на него, словно рубильником выключая сознание.
***
Роман попытался открыть глаза. Веки не поддавались, прилепленные к щекам жесткой кровавой коркой. Роман хотел поднять руку – протереть глаза. Но руки не двигались тоже. Заведенные за спину, они словно сцепились между собой и никак не желали расцепляться. И чьи-то пальцы копошились, касаясь его запястий.
- Очухался? – прозвучал позади смутно знакомый голос.
Роман понял, что должен немедленно оглядеться. Рванул непослушные веки вверх – кажется, слипшиеся от крови ресницы просто переломились.
Перед ним был привычный выстуженный бетонный холл, такой же, как и на остальных этажах. Лишь небо в пустых оконных проемах из черного стало темно-серым. Ночь уходила. Роман даже различил пятна машинного масла на гнилых тряпках, свисающих из позабытого строителями старого деревянного ящика.
На фоне сереющего проема показалась голова охранника. Придерживая Романа одной рукой за плечи, охранник почти бережно прислонил его к стене. Шершавый бетон царапал скрученные за спиной кисти.
- Ты чего делаешь? – хрипло спросил Роман, глядя на нависающего над ним охранника.
- Да я тут подумал… - слегка рассеяно ответил тот, здоровой рукой проверяя крепость стягивающего запястья Романа ремня. Искалеченная кисть охранника была наскоро обмотана тряпками, - Этому твоему командиру, ему же вроде все равно, после чего суку выгонять, да? Если она не меня пришьет, ее можно будет уделать? А я еще и помочь смогу. Ружье с лифтом провалилось, - он укоризненно поглядел на Романа, явно считая его виновным в потере, - но я ее, гадину, хорошо изучил. – с убийственной обстоятельностью продолжал он.
- Нет, спасибо, у нас как-то не принято, мы обычно сами, - торопливо пробормотал Роман, дергая руками. Ремень держал крепко.
- Ну как хотите, мое дело предложить, - охранник вроде даже надулся: не ценят, а он ведь от чистого сердца. – Я тогда за углом подожду. Ты не волнуйся, все быстро будет, - двумя руками он взялся за Романову штанину. Треснула плотная ткань, - Скоро почует, - удовлетворенно кивнул он, разглядывая кровоточащую рану, - Они на крови все помешанные, знаешь, как чуют? – поделился он с Романом, - Я один раз сдуру на стройплощадку с порезом сунулся, так даже собачки взбесились, а ведь мы с ними всегда по нормальному. Я тогда еле до сторожки добежал, - и он усмехнулся воспоминаниям. – Или поближе к лестнице тебя переложить? – он вдруг задумался, - Она обычно оттуда приходит.
- Мужик, ты охренел? – свистящим шепотом спросил Роман. Происходящее не укладывалось у него в голове. Значит, пока он валялся без сознания, этот придурок связал ему руки и… Роман просто не верил, что это происходит – с ним, сейчас! Невозможно! – Ты меня бичихе скормить хочешь? Вместо себя?
- А почему я, собственно, почему я-то? – возмутился охранник, - Почему вы сразу решили, что именно я тут крайний? Почему я должен избавлять вас от бичихи?
- Потому, что это твоя бичиха! Ты ее убил! – заорал Роман, глядя в полные непритворного возмущения глаза охранника.
- И правильно сделал, такой жизнью как она, и жить незачем. Я вообще не понимаю, зачем она вернулась? Но даже если я в чем и виноват, так я ведь стараюсь исправить ситуацию, правда? – тоном спокойной рассудительности сообщил охранник, - Когда тут… ну у тебя с ней… ну… все закончится… твой начальник спокойно сможет ее уделать, верно? – с торжеством сообщил он. Похоже, ожидал похвалы за сообразительность.
Нет, точно псих.
- Если со мной что случится, Рико не будет твою бичиху упокоивать, пока тебя ей по кусочкам не скормит, - стараясь сохранять спокойствие, сказал Роман.
Охранник быстро-быстро, как-то по-детски замотал головой:
- Не-не-не. Я понимаю, он, наверное, расстроится. Может, даже разозлится, хотя чего тут злиться, по моему, все естественно, раз все равно кто-то должен умереть. Поэтому я пока в сторонке пережду. Он немножко успокоится и сразу вспомнит, что с ним – как вы там выражаетесь – гражданские. Он же за них отвечает. Так что приберет твой Рико ту падаль в лучшем виде, а без нее по гостинице можно как по проспекту гулять. Из города мне, конечно, уехать придется… Неизвестно, как я еще новую работу найду и где жить буду… - он вздохнул и снова так укоризненно воззрился на Романа, что тому и впрямь впору было чувствовать себя виноватым: ружье у мужика потерялось, работа тоже, а все кто – все он, Роман.
- Ну ничего, зато живой. – подбодрил сам себя охранник.
- Тебе и так не обязательно помирать, - с тоской сказал Роман. Где-то далеко послышался длинный шаркающий звук, будто по ступенькам проволокли тяжелое тело.
- Никому не обязательно, Рико же предлагал выход, - торопливо добавил Роман, молясь про себя, чтобы ему всего лишь показалось. От страха померещилось, бывает же такое…
- Насчет тюрьмы мы уже, кажется, все обсудили, - строго отрезал охранник.
Звук повторился. Ближе.
Вывернутая кисть невыносимо болела, но все равно никак не выкручивалась из жесткой хватки ремня. Если сейчас не развязаться, он так и не сможет сказать Рико, что его «способ освободиться от любых пут, кроме наручников» далеко не всегда действует. Роман энергичнее закрутил кистью – ну давай же, поддавайся!
- Ты не дергайся понапрасну, больнее будет! – тоном искреннего дружеского совета сказал охранник. И он снова наклонился, ощупывая ремень на запястьях.
На лестнице зашуршало. Охранник так и замер в полусогнутом
