в холодной водичке состирну, чтобы пятен от крови не осталось.
Надо сказать, что чистота «рубашечки» волновала меня меньше всего. Я просидела на опустевшей кухне еще часа два, чтобы точно быть уверенной, что муж уже уснул. Затем тихо, как мышь, легла под одеяло, сдерживая стон. Лежать можно было только на том боку, который в момент избиения был защищен полом. По всему остальному телу болели и зудели вспухшие рубцы.
Утром, слава Богу, которого я теперь вспоминала непрерывно при каждом слове, чтобы не отличаться от местных, муж и его войско выехали. Свекровь при прощании пустила слезу. На это я смотрела с тихой радостью. Ненависть к этой твари у меня просто зашкаливала. Барон сегодня вообще не спускался, а баронет перед отъездом очень сильно злился, так как не мог найти весьма важную для него вещь.
Я стиснула зубы и молча наблюдала, как, взнуздав коней, садятся на них рослые возчики. Как телегу, груженую какими-то кожаными рубахами с нашивками из металлической сетки, топорами, парой каких-то странных секир и еще чего-то неприятного и непонятного, засыпают сверху сеном. В одной из телег увозили большую половину свиной туши и мешки с овощами. Толпа селян, которые уходили с бароном, оказалась неожиданно большой. В общей сложности от башни выехало почти сорок человек. Для надежности, чтобы точно увериться, что этот ублюдок не вернется, я решила подождать еще сутки. Я точно знала, что с мужем не справлюсь, но вот остальные получат своё.
Глава 24
Эти сутки я вела себя как обычно: выполняла все приказы и слушала их, опустив глаза в пол. У свекрови появилась мерзостная привычка щипать меня. Началось это с завтрака. Выговорив мне, что я должна вставать раньше, чтобы успеть помочь ей, баронессе, одеться и горшок вынести, она прихватила большим и указательным пальцем правой руки кусок моей кожи недалеко от запястья и с удовольствием вывернула его, оставив мне небольшую опухоль, которая днем уже стала фиолетовой.
Я молчала и терпела, так как точно знала, что не справлюсь с мужем, физически не справлюсь. Он гораздо сильнее меня. А я собиралась устроить свою жизнь в этом мире на хотя бы более-менее приемлемом уровне.
За этот самый день выяснилось много интересных подробностей.
Во-первых, семья слепого барона вовсе не была так уж богата по местным меркам, как мне показалось в начале. Все эти телеги, возчики и вояки – вовсе не слуги. Это что-то вроде отряда добровольцев, которые собраны от всех трех баронств, и мой муж пошел на войну только потому, что у него не было денег лично вложиться в обмундирование и корм для селян и коней.
Во-вторых, в доме на постоянной основе проживали только барон с женой, я и Агапа. По сути, меня взяли замуж для того, чтобы я обихаживала баронессу, стала ее личной сиделкой и горничной. На Агапе, кроме кухни, был еще уход за животными: в сараюшках остались жить около полусотни кур, две взрослых свиньи, которых зарежут после заморозков, и пожилая корова, которая доилась уже не слишком обильно. Даже Нина, которая явно меня жалела и немного поддерживала, оказалась приходящей. Сейчас, когда в ее услугах нет такой нужды, она будет приходить для стирки один раз в месяц. Так что предполагалось, что рубашки и всякую мелочь типа кухонных тряпок я буду стирать сама. Об этом мне с удовольствием поведала Агапа. А все эти женщины, которые обслуживали свадебный пир, были просто привезенными из села крестьянками.
Чем больше мне рассказывала в этот день Нина, тем больше я поражалась. Неужели баронесса настолько безумна, что не понимает простой вещи: без охраны собственного сына, без любой силы, способное ее защитить, она просто не сможет управлять мной? Похоже, она действительно этого не понимала, так же точно, как и Агапа.
Во всяком случае, весь день обе вели себя так, как будто я умолила их взять меня в личные рабыни: покрикивания Агапы на кухне становились все увереннее, и в какой-то момент она даже замахнулась на меня, пока еще только кухонной тряпкой.
Утро следующего дня, наступившее через сутки после отъезда мужа, принесло множество сюрпризов обитателям дома.
Сперва, разбудив меня, чтобы попрощаться, дом покинула Нина, повздыхав и погладив меня по руке напоследок.
Она искренне была убеждена, что уж теперь-то свекровь отведет на мне душеньку: больше-то ей помыкать некем.
Нина заходила попрощаться очень рано, идти ей предстоит долго.
— Я, госпожа, Бог даст, после полудня дома буду. Это сюда на телеге привезли, а обратно-то и некому. Да и коней у вас не осталось. Один был, так на нем баронет уехал. Вы уж, милая, терпите, да Господа просите. Может, и смилостивится…
Нина ушла, а я лежала и потягивалась в кровати, мечтая о том, что сегодня поменяю белье. И даже тени запаха моего мужа здесь не будет.
За окном еще было совсем серо, и я никуда не торопилась, когда за дверью послышались шаги и, даже не постучав, ввалилась Агапа. Она встала в дверях, уперев руки в боки и нарочито широко расставив ноги, являя собой прямо карикатурный образец недовольной бабы:
— Нечего залеживаться, воды надо натаскать и дрова кончились. Ты вставай-ка, девка, а не то как баронесса
проснется, я все ей доложу! -- Вон пошла.
Я даже голос не повысила, настолько мне было наплевать на ее шипение.
— Чего-о-о?! – насмешливо протянула Агапа. – От как баронесса-то проснется, так быстренько вас в чуйства приведет. Ишь ты, командовать она мине здеся будет!
В общем-то, она вела себя ровно так, как я и ожидала. Но я сама поразилась тому чувству ярости, которое во мне вспыхнуло, как сухая лесина во время пожара. Я вскочила с кровати и, выхватив из-под подушки украденный у мужа кнут, стегнула наглую бабу по ногам так, чтобы кожаный ремень обвил у самой щиколотки одну из толстых ног. Кнут я резко дернула на себя и, спокойно дождавшись, пока
