поблизости от меня вплоть до того дня в доме моей сестры Тити.
В тот день к сестре домой собиралась прийти одна очень хорошая провидица, и Тити пригласила к себе компанию подруг, проявивших к этому событию необычайный интерес, а поскольку мне нечего было терять, я тоже пошла посудачить вместе с ними. В то время как одни читали свое будущее, другие атаковали кухню моей сестры до тех пор, пока не подошла моя очередь. Мы с провидицей сидели в отдельном кабинетике, и она начала рассказывать мне мое будущее. Однако в какой-то момент вид женщины сделался испуганным, и она сказала мне: «Знаешь, в этой комнате кроме нас есть кто-то еще». Я почувствовала, как у меня волосы встали дыбом. «Как? Здесь, с нами, есть кто-то еще? Кто? Призрак? Чья-то душа? Дух?. Боже, какой ужас!» — подумала я. Женщина продолжила и стала какими-то точками и знаками описывать моего Бунтаря. Я недоверчиво смотрела на нее, мысленно сказав себе: «Надо же, чтобы поразить меня, она все обо мне разузнала, прежде чем прийти сюда». И тогда она стала описывать вещи, которые знали только я и Бунтарь. К этим личным моментам, прожитым нами, не имел доступа никто другой. О них я не рассказывала даже сестрам. Провидица сказала: «Он находится здесь, потому что хочет, чтобы ты знала — он уже видел того мужчину, который позаботится о тебе. Он хочет сказать, чтобы ты не боялась отдаться любви, чтобы не убегала от нее, что есть на свете человек, который искренне полюбит тебя и с любовью станет заботиться о тебе». «Я здесь для того, — сказал мой Бунтарь, — чтобы сказать тебе, что ухожу из твоей жизни. До этой минуты я заботился о тебе, но очень скоро придет тот, кто будет заботиться о тебе отныне и впредь. Все будет хорошо». Это был момент духовного очищения: смесь слез, любви, счастья, удивления и, как это ни странно, освобождения. Бунтарь ушел, а я пришла в себя. С этого самого времени я освободилась от сидевшего глубоко во мне чувства вины за смерть отца и его смерть. Из комнаты я вышла обновленной, изменившейся и свободной… открытой для любви.
Так начался мой поиск.
Пока я ожидала ответ от мироздания на мое послание, моя карьера продолжала идти вперед семимильными шагами в безумном, неистовом исступлении, в урагане, в котором я искала и не находила выхода, не находила света. Внутри меня, в моей душе, была огромная пустота, которую я ничем не могла заполнить.
Страхи и тревоги
Было бы вполне логично ожидать, что я пережила моменты, выходившие из-под контроля. По мере моего карьерного роста, становилось прочнее мое положение, как актрисы, но вместе с этим все усложнялось. Мне хотелось, чтобы все было идеально, чтобы все всегда выходило так, как я запланировала. Сейчас я понимаю, что это невозможно, когда ты работаешь в коллективе. Там ты не один, и кроме тебя в проекте участвует много людей. Я такой же человек, и как и любой из них, я могла совершить ошибку, которая кому-то могла показаться непростительной. Я пережила ситуации, когда все идет вразрез с твоими планами, ситуации, которые составляют часть моей обычной жизни. Например, когда рвется одежда прямо перед выходом на сцену, когда мы опаздываем на концерт, когда не появляется один из музыкантов… Или вот, к примеру — пять минут до начала концерта, а замок твоей костюмерной заело, он сломался — какой адреналин! Конечно, костюмерша всегда носила пристегнутую к поясу сумку, прозванную «кенгурушкой» и нагруженную всем необходимым: иголками с уже вдетыми в них разноцветными нитками, застежками разных размеров, лекарствами, лейкопластырями, таблетками от головной боли, словом, всем тем, что могло пригодиться для немедленного решения проблемы… какой неоценимый опыт мы приобретаем в подобных ситуациях. Были случаи, когда моей костюмерше приходилось спешно подгонять костюм прямо на мне, пока я старалась помочь ей подогнать ткань под свою фигуру, потому что у меня не было времени снять одежду. Тогда я так и выходила на сцену, исполняла песню и возвращалась, чтобы распороть шов и надеть следующий костюм. То, что творилось за сценой, было просто безумием.
На самом деле такого рода ситуации вызывали у меня бешеную тревогу, которая заставляла ускоренно шевелить мозгами. Мои мысли были подобны хомячку, который залезает в свое маленькое колесо и бегает, бегает там без остановки, наворачивая обороты до тех пор, пока не выдохнется и не сдвинется с места. Мысли овладевали мной до такой степени, что, порой, я не могла уснуть. Я должна была управлять своими мыслями, изменить себя, образно говоря, поменять кожу, освободиться от тревог.
Иногда у нас бывали рабочие собрания, на которых мы планировали дальнейшую стратегию. Если что-то не получалось так, как я запланировала, в голове принимался бегать «хомячок». Он все крутился и крутился в своем колесике, а мои мысли начинали бомбардировку. Я то и дело твердила: «Почему я не сказала это? Почему я промолчала и не ответила то-то? Как я позволила говорить со мной так?». Эти вопросы я задавала себе постоянно, представляя себе ту или иную сцену и разговаривая сама с собой. Я отвечала сама себе или говорила то, что не сказала в нужный момент. Какая пытка, какое заточение! И результат был очевиден — я была недовольна тем, что сделала, даже если вся моя группа или иные люди говорили мне «Шикарно… ты была великолепна», я этому не верила.
Не один год ушел у меня на то, чтобы понять все, что со мной происходило с помощью опытных психологов и моего собственного поиска, заключающегося в чтении психологической и духовной литературы и самооценке. Со временем я научилась делать привалы на дороге, научилась понимать себя, сознавать свои мысли и самым решительным образом останавливать это неистовое безумие, которое, порой, приводило меня в замешательство, выбивая почву из-под ног. Хотя, я все же должна признать, что в некоторых случаях «хомячок» возвращался к своему безумному ритму. Он залезал в свое «колесико» и вертелся там до тех пор, пока я не разбиралась в этом вихре мыслей и не останавливала, теперь уже сознательно, это самое вышеупомянутое «колесико».
Я научилась этому, пройдя через множество разного рода терапий. Самым главным было
