дальше. Завтра будет две недели с того дня, когда он в последний раз проводил службу. Две недели сплетен среди прихожан. Ему не хотелось даже думать о том, что говорят люди о теле, найденном на территории церкви.
Пока он шел к ризнице, расположенной в восточной части церкви и скрытой за алтарем, его пробрала дрожь. Он плотнее обмотал шарф вокруг шеи и запахнул плащ. Дверь в ризницу часто заедала, поэтому он покрепче уперся в нее плечом. Внутри было сыро и холодно. Денег, как всегда, не хватало. Отопление в церкви он включал только в дни служб. Он наклонился, щелкнул выключателем электрического обогревателя рядом со столом и установил вторую степень мощности. Ризница была тесной: стол, картотека да старый деревянный стул для посетителей, – зато она быстро прогревалась.
Маленькое, высоко посаженное окно на задней стене почти не пропускало света, поэтому Уизерс потянул за латунную цепочку антикварной лампы, стоящей в углу стола. Рядом с окном располагалась облупившаяся деревянная дверь с тяжелыми черными железными петлями и ржавой резной ручкой. У двери лежали три сильно потертых мягких подушечки, на какие ставят колени во время молитвы. Он сохранил их, когда у церкви еще были деньги на замену. Эти, хоть они и старые, хорошо защищали от холодного ветра с реки. Он взял две подушечки и положил их под окном одну на другую. Ухватился за подоконник, встал на подушечки и подтянулся, чтобы выглянуть наружу.
Через грязное стекло видно было до обидного мало. Он спустился, положил третью подушечку на старый деревянный стул и потянулся к железному засову на верхней части двери. Его приходилось подергать из стороны в сторону, зато потом он легко поддавался. Уизерс сдвинул железный засов посередине двери и повернул ручку. Осторожно приоткрыл дверь и, протискиваясь через узкий проем, наклонил голову. Перед ним открылось небольшое помещение, забранное высокой железной решеткой, запертой на тяжелый висячий замок. Ключа от замка у него не было, и он даже не знал, существует ли этот ключ. Он встал в уголке, уверенный, что каменная арка ворот надежно скрывает его от любопытных глаз.
Он увидел, что какой-то человек медленно идет мимо церкви к сгоревшему клубу. Он немного выступил вперед, пригляделся и узнал свою жену. Она остановилась возле того места, где были обнаружены останки женщины.
Он ждал. Она стояла с телефоном в руках и казалась погруженной в молитву. Ее вера всегда была крепче, чем его. О чем она молилась? О прощении? Если да, за себя или за Люка? Эмили всегда защищала и оберегала их сына. Когда тот бросил колледж, она приняла его обратно в дом; Уизерсу пришлось искать ему по всему городу подработки. Где-то что-то покрасить, помочь с ремонтом ресторана на главной улице – он брался за любое дело, но все предложения исходили исключительно от его благожелательно настроенных прихожан. Уизерса раздражало, что потом они каждое воскресное утро спрашивали о Люке, а он знал, что его сын валяется в постели, мучась похмельем.
Эмили тогда наслаждалась тем, что Люк дома. Так продолжалось до тех пор, пока она не нашла в кармане его джинсов пакетики с таблетками. Возможно, Уизерс только и ждал подобного предлога. Между ним и сыном вспыхнула яростная ссора, едва не кончившаяся рукоприкладством. Через два дня Люк исчез. Больше он его не видел. Два следующих десятилетия он нисколько не скучал по сыну и ненавидел себя за это.
Эмили пыталась поддерживать с ним связь. Она отправляла ему подарки на день рождения и на Рождество, но посылки возвращались нетронутыми. У нее сохранился номер телефона Люка, и после обнаружения тела она отправила ему три сообщения. Ответа пока не получила.
Вчера, когда они поднимались по лестнице в спальню, Уизерс сказал жене:
– А ты не думала, что он просто не хочет с нами общаться? Он ни разу не дал о себе знать.
– Это наш сын, – отрезала она.
Сегодня утром, когда она начала набирать четвертое сообщение, он сказал ей, что пора это прекратить, и увидел в ее глазах гнев. Ему было все равно. С этим надо покончить.
Через несколько минут Эмили пропала из виду. Уверенный, что она еще какое-то время проведет возле пожарища, Уизерс вернулся в ризницу, запер за собой деревянную дверь и перенес две молельные подушечки назад от окна. Третью он положил на стол, перевернул и сунул руку в прореху в ткани. Нащупал пальцами холод металла и вытащил ключ.
Отпер картотечный шкаф, глянул в верхний ящик и выдвинул нижний. В глубине хранилась стопка старых проповедей – еще с тех пор, когда он имел привычку записывать их заранее. Он быстро перелистал стопку, нашел два коричневых конверта и поспешно их открыл. Оба конверта были пусты.
Он не смог сдержать гнева и пнул дверцу шкафа. Та с шумом захлопнулась, и он выругался.
Глава 37
Я в третий раз набираю на домофоне номер квартиры Сэма и удерживаю его подольше.
– Хватит уже, иду я, иду, – раздается его голос.
Вчера вечером я понял, что мне нужно поговорить с Бетти Бакстер не только насчет строительства клуба, и позвонил Сэму. Он с радостью согласился составить мне компанию в поездке на побережье.
Я возвращаюсь к своей машине, припаркованной перед гаражом миссис Васнески, и жду. Через пять минут Сэм появляется из задней двери дома и садится рядом со мной.
– Черт, холодно-то как, – говорит он и включает печку посильнее.
– Устраивайтесь удобнее, – отвечаю я, выезжаю со двора и поворачиваю к выезду из Лондона.
– Время точное? – спрашивает он, кивая на часы на приборной панели. – Кажется, восемь утра в субботу на циферблате я в этом веке еще не видел.
– Морской воздух пойдет вам на пользу, – отвечаю я.
Сэм отстегивает ремень безопасности и начинает копаться под своим сиденьем.
– Что вы делаете?
– Ищу ручку. Хочу откинуть спинку назад.
– Слева у двери есть три кнопки.
– Ишь ты, – отвечает он и возится с регулировкой сиденья. – Мэдди тебе слишком много платит.
– Вам удобно? – спрашиваю я, когда он наконец перестает ездить на сиденье взад-вперед.
– Когда мы остановимся на завтрак?
– Я взял вам кофе, – отвечаю я и показываю на одну из двух чашек в подлокотнике между сиденьями.
– Мне нужно поесть, Бен. За твой счет. Я отменил обед с Конни, чтобы поехать с тобой.
– По крайней мере, сэкономите силы на вечер и миссис Васнески.
Сэм смеется:
– Я сказал ей, что буду в “Крикетерсе” к семи.
– Я сделаю все возможное, чтобы вернуть вас назад вовремя.
