числе и реакция моих парней.
— Дуб, мне нужны ещё шесть пленников, распорядись, пусть приведут сюда людей и побыстрее!
— Слушаюсь, господин, — отозвался Степан.
Толстой злобно посмотрел на меня, он не выдержал и заговорил:
— Ты что думаешь, тебе это с рук сойдёт? Ты знаешь, кто за мной стоит⁈ Да тебе и твоим слугам пришёл писец!
— Да? И кто за тобой стоит? — с интересом спросил я.
Граф осёкся, выдавать своих товарищей было не в его интересах.
— Узнаешь… — зло прыснул он, я лишь усмехнулся.
К нам подоспела Сильвия с Гердой, ведьма меня немного подлатала, но не до конца, были тяжелораненые, и она поспешила к ним. А Толстого и его людей начали обкладывать дровишками, на что граф нахмурился и с недоумением спросил:
— Ты чего делать собрал, обормот⁈
— Пусть это будет для тебя сюрпризом! — на моём лице заиграла нахальная ухмылка.
— Эй, ты чего удумал, Демидов⁈ — забеспокоился Толстой.
— Заткните ему рот чем-нибудь! — приказал я.
Один из людей Седого Дуба, достал какую-то замызганную тряпочку далеко не самой первой свежести и запихал с азартом графу в рот:
— Потерпите, милздарь граф, думаю, вам недолго осталось! — осклабившись, сообщил бывший байкер.
Толстой испуганно замычал и задёргал головой.
Глава 11
Ко мне подошёл Нохай, слуга держал в руках какой-то замазанный кровью листок:
— Клемент Аристархович, — начал монгол, — в строю остались шестнадцать МПД, не считая одного в поместье. Пилотов выжило значительно больше, тридцать два, но шестеро в тяжёлом состоянии и им требуется медицинская помощь. В ближайшее время они воевать не смогут.
Я кивнул, потери были неизбежны, я об этом знал. Но они оказались не такими ужасными, какими могли быть, а учитывая, что мы дрались с четырьмя «виртуозами», так и вообще незначительными. Хотя, если я правильно всё понял, одного мы всё же укокошили во время первого залпа по машинам. МПД ещё купим, а вот людей, к сожалению, не вернуть, и именно с этого следовало начинать.
— Собери всех, кому не требуется срочная медицинская помощь. — я отдал распоряжение Нохаю.
— Слушаюсь, господин. — слуга поклонился, как он обычно это и делал.
На лицах монгольских пилотов застыл немой вопрос: «что дальше?». Было видно, что не такого они ожидали в первые дни своей новой службы, и уж точно не такие потери… Бывшие байкеры чувствовали себя лучше, но и потерь среди них не наблюдалось. Но собрал я их всех не для того, чтобы провести смотр, а совсем по другой причине, вернее, по двум причинам, но всё по порядку.
— Семьи всех погибших сегодня пилотов МПД переедут в Российскую империю в самое ближайшее время и получат пенсию по потере кормильца пожизненно для вдов. Дети же погибших будут получать пособие вплоть до восемнадцати лет.
Нохай перевёл. А пилоты ожили, лёд в глазах растаял, а они радостно и оживлённо начали переговариваться между собой. Теперь же мне нужно было произвести как можно более сильное впечатление на Толстого, и я подрубил «Ауру Власти».
— Но это не всё! Эти люди, — я обвёл рукой Толстого и его слуг, вместе с приведёнными пилотами их стало двадцать один, — они не понимают, что наделали. И я сейчас не о нападении на моё поместье! Я не могу вдаваться в подробности, так как часть информации имеет гриф секретно и разглашать я её просто не имею права. — нагнал я тумана, — Скажу лишь, что действия этих людей направлены против нашего государя — Александра IV, и вполне могут привести к его свержению!
Собравшиеся зашептались и загомонили, а монгольские пилоты начали смотреть на меня совсем другими глазами.
— Но и это ещё не всё. Так совпало, что получить информацию, так нужную императору, могу только я, причём выполнив мерзкий и богопротивный ритуал жертвоприношения. И я считаю справедливым, чтобы жертвами сего действия стали те люди, на которых лежит вина за сложившуюся ситуацию!
У моих слуг это не вызвало особой реакции, к моему удивлению. Да, я переживал в первую очередь за то, что слуги начнут протестовать и возражать, но все восприняли новость спокойно. А вот люди Толстого завопили, словно их резали на живую:
— Господин! Мы же просто слуги!
— Мы знать не знали про дела графа, пощадите!
— Не надо, умоляют!
И это играло мне на руку. Когда возле тебя истерят, ты сам начинаешь заводиться и теряешь самоконтроль. Я посмотрел на графа, в его глазах застыл страх. А слуги, ничего потерпят, в следующий раз будут думать, к кому идти в услужение. Я достал телефон, сделал вид, что набираю номер и заговорил:
— Простите, что ночью, ваше преподобие, но обстоятельства… — начал было я и замолчал.
— Да, взяли в плен Толстого и его людей. Нет, он ничего не говорит. Вы даёте разрешение на ритуал? — я изобразил облегчение, — Хорошо, значит, инквизицию вы предупредите и гостей не будет?
Я закивал как болванчик и начал прощаться:
— Доброй ночи, епископ Димитрий!
Мой спектакль возымел действие, Толстой начал раскачиваться на месте и что-то отчаянно мычать. Я же делал вид, что не замечаю этого, а затем продолжил:
— Все эти люди, — я обвёл рукой связанных слуг Толстова, — будут сожжены прямо сейчас, на ваших глазах! А их души отправятся к демонам в рабство и будут вечно мучиться. Такова плата за информацию, так нужную мне и государю.
Я подошёл к пленникам и активировал демоническую печать. Под ногами у связанных жертв вспыхнула алым цветком пентаграмма, отчего люди завопили, а граф замычал ещё более громко и самозабвенно. У паренька лет двадцати на глазах выступили слёзы и покатились по щекам, судя по комбинезону, он служил пилотом МПД. Ну, ничего, это не смертельно.
Я осмотрел сидевших кучкой пленников критическим взглядом:
— Степан, маловато дров. Надо ещё принести, а то не разгорится костёр как надо.
— Да, Клемент Аристархович. — пробубнил здоровяк и кивнул слугам, те тут же исчезли.
А через пару минут возле пленников появились ещё дровишки. Толстой же буквально выпрыгнул со своего места, извиваясь и дёргаясь, как червяк, насаженный на рыболовный крючок.
— Ну что тебе? — деланно безразлично спросил я у графа, — Хочешь последнее слово сказать?
Он вытаращил глаза, насколько это вообще было возможно и замычал, закивал головой и всячески
