решают за вас. И вы уже не способны сделать что-то по-настоящему большое и великое, потому что не видите картину в целом.
Пётр Петрович, прищурился, словно хотел что-то разглядеть вдали за лесом, где клубился желтоватый туман.
— А я вижу это… Мир изменился. Свет поляризуется, колебания становятся когерентными, в воздухе возникают необычные молекулярные агрегаты, всё охлаждается и упорядочивается. Словно кто-то поворачивает термодинамическую стрелу времени вспять…
— Кто-то? — переспросил Леонид.
— Я выразился образно, — Пётр Петрович обернулся и строго посмотрел на студентов. — Разумеется, мы имеем дело не с проявлением чьей-то сверхъестественной воли, а с каким-то природным явлением. Нечто вроде поля вероятности, на фундаментальном уровне влияющего на поведение частиц.
— Но ведь нельзя объяснить всё одними вашими частицами! — воскликнула Валентина. — Вокруг происходит слишком много странного… На меня напала дохлая кошка! Трупы ходят толпами! Они же, блин, двигаются! Они убивают людей! Творится какой-то кошмар!
Леонид осторожно взял девушку за плечо, и она остановилась, громко выдохнув. Кажется, Валентине давно хотелось выговориться.
— А ещё у вас в лесу валяется чья-то отпиленная нога, — уже спокойнее добавила она.
— Это нога… Того, кого надо, нога, — улыбнулся Пётр Петрович. — Хотите знать, как они работают? Я покажу.
Глава 21. Лисёнок
в которой современный кинематограф оказывается недооценённым, а неизвестный аниматор устраивает анимацию в красных тонах
Группа молодых людей прошла по тёмному узкому коридору, устланному бордовым ковролином, и через плотно зашторенные двери попала в небольшой душноватый зал.
— Пригласительные? — спросил толстый парень с вьющимися волосами, похожий на распушившийся одуванчик, который сразу же показался Кириллу неприятным.
— Да, пожалуйста, — он достал из кармана своих узких брюк в клетку смартфон и открыл на экране картинку с QR-кодом. Толстяк не без удовольствия считал его камерой своего мобильника и, улыбнувшись лоснящейся от пота физиономией, ответил:
— Проходите, занимайте свободные места.
Зал был уже наполовину полон. Перед экраном, чуть приподнятом на невысоком подиуме, в четыре ряда были расставлены офисные стулья с блестящими ножками. Показ ещё не начался, поэтому в тёплом воздухе, с которым не справлялся дешёвый кондиционер, слышались негромкие разговоры и запах кофе. Обычная атмосфера камерного кинозала при книжном клубе, куда стекалась местная думающая общественность в поисках культурного досуга.
— А давайте после кино зайдём к Серёже, — предложила Оля, устраиваясь на стуле между Кириллом и Настей. — Попробуем настоящий глинтвейн и поиграем в настолки.
— А давайте, — кивнул парень, задумчиво почесав ровно подстриженную в барбершопе бородку.
Удовлетворившись ответом, девушка мельком посмотрела на подругу и, поправив прядь волос, выбившуюся из её ассиметричного каре, забросила ногу на ногу. Сегодня она определённо была довольна собой. Чёрные чуть расклешённые книзу брюки со стрелками идеально подошли к чёрной же безрукавой блузке с рубашечным воротом, а подвязанный под него строгий белый галстук в сочетании с короткой стрижкой создавал некий эклектичный образ эмансипированной девушки в стиле унисекс и женщины вамп образца 30-х годов.
Ещё раз оглядев зал, она утвердилась в мысли, что сегодня была визуально сильнее всех этих занудных задротов, не следящих за собой, и перевела уставший взгляд на экран. Собравшаяся публика, хоть и состояла преимущественно из читающих завсегдатаев книжных магазинов, и правда выглядела довольно разношёрстной. На первом ряду скромно заняла места с краю взрослая пара: женщина в строгом платье и крупный лысеющий мужчина в сиреневой рубашке. Через пару пустых сидений расположились две подружки — классические офисные работницы, корчащие из себя инстаграммных модниц с подкаченными губами и всё никак не умолкающие. По соседству, через несколько никем не примечательных людей, вытянул ноги в проход долговязый парень с длинными вьющимися волосами, напоминающий то ли дизайнера-программиста, то ли гея-байкера. Остальных зрителей Оля просто не успела рассмотреть и оценить, потому что свет окончательно погас и на экране пошли заставки с начальными титрами.
Девушка относилась к авторскому фестивальному кино довольно скептически, хотя и не показывала вида. По крайней мере, Кириллу нравилась подобная дичь, а пронырливая сучка Настя при первой возможности поддерживала этот интерес своими заумными разглагольствованиями о скрытых смыслах, тонком авторском замысле и интересных режиссёрских решениях.
Первая короткометражка о суицидальной влюблённой паре, погибшей накануне свадьбы, была, судя по всему, не понята зрителями или воспринята как комедия, потому что и дебильные офисные подружки и кто-то из заднего ряда весь фильм подхихикивали над репликами героев. Вторая история про мужчину, патологически одержимого мытьём рук оказалась для аудитории более понятной. Но, умудрённая опытом фестивальных показов, Оля знала, что первые картины всегда только разогревочные, а самая жесть начинается ближе к середине. Так произошло и в этот раз.
Начавшись как обычная романтическая история про подростков, сюжет очередной короткометражки вывернул к тому, что белый парень проиграл чернокожей девушке спор, и теперь она, нацепив страпон, заставляет своего молодого человека имитировать исполнение минета в присутствии его друзей. Смешки в зале сменились перешёптываниями. Болтливые пухлогубые девушки с первого ряда, обмениваясь возмущёнными репликами, начали собираться на выход. Взрослая пара, как ни странно, досмотрела фильм со сдержанным интересом, потому как за свою долгую жизнь они, вероятно, видели ещё и не такое. Поблёскивая своими закруглёнными очками в толстой оправе, стервозная Настя начала нащебётывать на ухо Кириллу что-то про «цепко ухваченные фильмом тренды современного толерантного общества».
Тем временем на экране уже начался новый фильм про парочку преступников-психопатов, совершавших ограбления, нарядивших в ростовые костюмы котика и медвежонка. Оля немного нахмурилась, вспомнив, что буквально за пятнадцать минут до начала сеанса они видели в парке такого же человека в костюме лисёнка, который улёгся прямо на лавочке. Девушка предположила тогда, что ему, возможно, стало плохо, но друзья отшутились, что «зверёк просто перебрал или устал на работе», и поспешили в кино.
Внезапный грохот, раздавшийся за спиной, заставил её отвлечься и от картины и от своих размышлений. В первые секунды Оля даже не поверила своим глазам. В дверях стоял человек в костюме с лавочки в парке. Вся его фигура казалась напряжена, как пружина, белый синтетический мех на груди перепачкан кровью, а в мохнатой лапе была зажата тяжёлая медная стойка. Одна из тех, при помощи которых в фойе обычно отгораживали лентой зону кафе от остального пространства книжного магазина. В ногах ряженого лиса валялся пухлый «одуван» с проломленной головой. Перешагнув грузное тело, лисёнок двинулся в зал.
— Неожиданно! — невозмутимо проговорил Кирилл. — Организаторы не упоминали, что кроме фильмов будет ещё и тематический перформанс.
— О, это сейчас в тренде, — не преминула вставить свои «пять копеек» Настя. — Фильм как бы шагает в зал, разрушая четвёртую стену, и, ломая границы между жанрами,
