class="v">И ждет нас, и ждет нас…."
Инцидент в Настасьино
Дело было как-то ночью, за околицей села,
Вышла из дому Настасья в чем ее мама родила,
Налетели ветры злые, в небесах открылась дверь,
И на трех орлах спустился незнакомый кавалер.
Он весь блещет, как Жар-Птица, из ноздрей клубится пар,
То ли Атман, то ли Брахман, то ли полный аватар
Он сказал — "У нас в нирване все чутки к твоей судьбе,
Чтоб ты больше не страдала, я женюся на тебе."
Содрогнулась вся природа, звезды градом сыплют вниз,
Расступились в море воды, в небе радуги зажглись.
Восемь рук ее объяли, третий глаз сверкал огнем,
Лишь успела крикнуть "мама", а уж в рай взята живьем.
С той поры прошло три года, стал святым колхозный пруд,
К нему ходят пилигримы, а в нем лотосы цветут.
В поле ходят Вишну с Кришной, климат мягок, воздух чист,
И с тех пор у нас в деревне каждый третий — индуист.
Истребитель
Расскажи мне, дружок, отчего вокруг засада?
Отчего столько лет нашей жизни нет как нет?
От ромашек — цветов пахнет ладаном из ада,
И апостол Андрей носит Люгер-пистолет.
Оттого, что пока снизу ходит мирный житель,
В голове все вверх дном, а на сердце маета,
Наверху в облаках реет черный истребитель,
Весь в парче-жемчугах с головы и до хвоста.
Кто в нем летчик — пилот, кто в нем давит на педали?
Кто вертит ему руль, кто дымит его трубой?
На пилотах чадра, ты узнаешь их едва ли,
Но если честно сказать — те пилоты мы с тобой.
А на небе гроза, чистый фосфор с ангидридом,
Все хотел по любви, да в прицеле мир дотла
Рвануть холст на груди, положить конец обидам,
Да в глазах чернота, в сердце тень его крыла…
Изыди, гордый дух, поперхнись холодной дулей.
Все равно нам не жить, с каждым годом ты смелей.
Изловчусь под конец и стрельну последней пулей,
Выбью падаль с небес, может станет посветлей…
Черный брахман
Когда летний туман пахнет вьюгой,
Когда с неба крошится труха,
Когда друга прирежет подруга,
И железная вздрогнет соха,
Я один не теряю спокойства,
Я один не пру против рожна.
Мне не нужно ни пушек, ни войска,
И родная страна не нужна.
Что мне ласковый шепот засады,
Что мне жалобный клекот врага?
Я не жду от тиранов награды,
И не прячу от них пирога.
У меня за малиновой далью,
На далекой лесной стороне,
Спит любимая в маленькой спальне
И во сне говорит обо мне…
Ей не нужны ни ведьмы ни судьи,
Ей не нужно ни плакать ни петь,
Между левой и правою грудью
На цепочке у ней моя смерть.
Пусть ехидные дядьки с крюками
Вьются по небу, словно гроза —
Черный брахман с шестью мясниками
Охраняет родные глаза.
Прекращайся немедленно, вьюга,
Возвращайся на небо, труха.
Воскрешай свово друга, подруга,
Не грусти, дорогая соха.
У меня за малиновой далью,
Равнозначная вечной весне,
Спит любимая в маленькой спальне,
И во сне говорит обо мне,
Всегда говорит обо мне.
Великая железнодорожная симфония
Я учился быть ребенком, я искал себе причал,
Я разбил свой лоб в щебенку об начало всех начал.
Ох, нехило быть духовным — в голове одни кресты,
А по свету мчится поезд, и в вагоне едешь ты.
Молодым на небе нудно, да не влезешь, если стар.
По Голгофе бродит Будда и кричит "Аллах Акбар".
Неизвестно где мне место, раз я в этой стороне,
Машинист и сам не знает, что везет тебя ко мне.
Есть края, где нет печали, есть края, где нет тоски.
Гроб хрустальный со свечами заколочен в три доски
Да порою серафимы раскричатся по весне.
Машинист и сам не знает, что везет тебя ко мне.
В мире все непостоянно, все истлеет — вот те крест.
Я б любил всю флору-фауну — в сердце нет свободных мест.
Паровоз твой мчит по кругу, рельсы тают как во сне,
Машинист и сам не знает, что везет тебя ко мне.
ЛИЛИТ, 1997
Если бы не ты
Когда Луна глядит на меня, как совесть:
Когда тошнит от пошлости своей правоты —
Я не знаю, куда б я плыл — я бы пил и пил,
Я бы выпил все, над чем летал дух, если бы не ты
Когда жажда джихада разлита в чаши завета,
И Моисей с брандспойтом поливает кусты,
И на каждой пуле выбита фигура гимнаста —
Я бы стал атеистом, если бы не ты.
В наше время, когда крылья — это признак паденья,
В этом городе нервных сердец и запертых глаз
Ты одна знаешь, что у Бога нет денег,
Ты одна помнишь, что нет никакого завтра, есть только сейчас.
Когда каждый пароход, сходящий с этой верфи — «Титаник",
Когда команда — медведи, а капитаны — шуты,
И порт назначенья нигде, я сошел и иду по воде;
Но я бы не ушел далеко, если бы не ты.
Из Калинина в Тверь
