капли. Выпить эту энергию, насытиться ей. И боюсь сорваться, Айлин, подчиниться голосу в моей голове. А потом очнуться рядом с бездыханным телом, без возможности что-то исправить. Так что продолжай и впредь держаться как можно дальше. И не дразни, стань как все, лги, желай смерти, бойся. Эти эмоции привычны, они не волнуют, не причиняют беспокойства.
Горячие пальцы коснулись её лица, не позволяя уйти. Айлин сглотнула, стараясь сдержать дрожь. Ей стало страшно.
Глава 14
— Да, владыка, ты пугаешь меня. Стоять к тебе так близко со знанием этой истины жутко. Но я боюсь, когда ты намеренно меня пугаешь. Как сейчас, например, даже колени дрожат, если честно. Никто не хочет становиться беспомощным, но я привыкла. — Я знаю, что ты можешь убить меня, когда пожелаешь. Ранить ради собственного развлечения, и я буду страдать, молить о пощаде или милосердной смерти. Это пугает, но я свыклась со своим страхом, так что не позволяю отравлять ему жизнь. Лучше радоваться каждому отведённому мгновению, чем прятаться за обманчиво-надёжными дверями и запорами. С первого дня в мёртвых землях моя жизнь принадлежала тебе. Изменить это не получилось, пришлось привыкнуть. Она перевернулась вверх тормашками, но я не злюсь. Не на тебя, если точнее. На себя. За глупые попытки спрятаться, — Айлин прижалась щекой к его пальцам. Улыбнулась нервно, в очередной раз поддаваясь сокровенным желаниям.
— Ты с ума сошла? — удивление в его взгляде развеселило девушку.
— Из нас двоих безумцем величают вас, мой король, — это был другой страх. Теперь Айлин боялась реакции Малена. Что мешает ему бросить её в здесь прямо сейчас? Оставить оба доказательства собственной уязвимости за дверью старого чулана. Символично же. Если допустить на мгновение, что Лин не обманывается насчёт его к ней отношения.
— Предлагаешь рискнуть тобой, ради мимолётного удовольствия? — такая прямолинейность покоробила, но отступать Лин не собиралась. Она могла бы задать себе вопрос, зачем творит такую глупость, но не хотела оправдываться ложью. То, что начиналось как взаимное притяжение тел, для неё превратилось в нечто большее. Обернулось желанием быть с Маленом. Стать той, кто утешит и успокоит, поймёт и простит. Сильнее обретения свободы, она хотела любить его.
— Или так, или отпусти меня, Мален. Но уже по-настоящему. Пусть не домой, но так далеко, как только это возможно. Чтобы ты стал сном, а не реальностью. Но тогда я не смогу сменить Пряце на его посту, прости.
Отстраниться оказалось невероятно сложно. Тело протестовало, тянулось к Малену. Решившись, Айлин легко коснулась его губ прощальным поцелуем. Мужчина не выглядел как человек, согласный рискнуть, слишком мрачен и молчалив он был.
— Не могу, Айлин, — разочарование от прозвучавших слов было подобно боли. Девушка замерла, стараясь сдержать слёзы. Что же, винить человека, на чьём счету достаточно мёртвых женщин, Лин не могла. Отступила, пытаясь изобразить улыбку. Выдохнула, и, расправив плечи, взглянула на того, кто бесстыдно ласкал её жадными губами тогда, в библиотеке. — Я не отпущу тебя. Ты всегда будешь моей.
Она не успела удивиться, вновь оказавшись в руках Малена. Его губы касались её рта с неожиданной нежностью. Без грубости и напора, только лёгкая ласка, от которой внутри пробегали острые, немного болезненные импульсы. Каждый раз, когда язык скользил по краю её губ, словно случайно углубляясь за их нежно-розовую границу, Айлин цеплялась за его рубашку, вжимаясь так сильно, словно пыталась врасти, стать частью Малена. Поцелуй закончился, но мужчина продолжал её обнимать, касаясь губами волос на затылке.
— Это слишком громкое заявление, владыка. Нет ничего вечного, конец предопределён для всего. Возможно, всё превратится в пыль воспоминаний уже завтра, — Айлин была смущена, ей хотелось верить, что Мален способен побороть стремление к разрушению.
— Я прорасту в тебе словно отравленное зерно. Уничтожу твою истину, заменю своей правдой, — пообещал Мален и его губы стали, наконец, требовательными и злыми, спустившись к шее Айлин. Такими, каким был он сам, как бы ни противился собственной природе. Его пальцы впивались в плечи целительницы, причиняя боль, вызывая инстинктивное желание вырваться.
— Ты не думаешь, что это взаимный процесс и мои побеги взойдут в твоём сердце? А истина перестанет казаться смешной? — у неё дрожали руки и подгибались колени, а пульсация крови ощущалась в самых чувствительных местах, отчего прикосновения были только желаннее.
— Самоуверенность в тебе не может не удивлять, — поцелуй стал укусом, Айлин вздрогнула, но крепче прижалась к мужчине, каждой клеточкой ощущая наполнявшую его пьянящую силу. Она не хотела пустой болтовни, для разговоров ещё придёт время, а решиться переступить ту грань, что отделяет от обычных «игрушек» Малена было непросто. Айлин требовалось всё мужество, тяга к приключениям и капля любви к этому человеку, чтобы податься навстречу уверенным рукам и не отпрянуть, когда с неё начали срывать одежду. Это было страшно, волнительно и обжигающе одновременно. И, пытаясь разобраться в ощущениях, Айлин льнула к Малену.
— Тише, не спеши, — её ладонь казалась крошечной на фоне его, но мужчина послушался. Поднял их сплетённые пальцы, коснулся девичьей кожи губами. Целуя, пробуя на вкус. Она заворожённо смотрела на это неожиданно эротичное действо.
— Ты так долго дразнила недосягаемостью, — признание, от которого в груди разлилось тепло. Губы продолжили касаться её, поднимаясь вдоль вен вверх, пока не замерли вновь возле шеи.
— Сегодня нам не помешают, ведь никто не знает где мы. Прошу тебя…
Чего она хотела сейчас по-настоящему? О чём молила прерывистым шёпотом? Чтобы он стал нежнее и спрятал когти? Или чтобы жадные губы обжигали её кожу, оставляли пылающие засосы, а язык чертил влажные узоры на груди? Айлин не смогла бы ответить, спроси её кто-то об этом, к счастью, в тесной комнате они оказались вдвоём. Ни Розы, ни Михаила или Пряце. И Мален прислушался, поцелуи стали нежнее, он больше не причинял боль, только дарил дразнящее удовольствие. Последний предмет одежды упал к их ногам, Айлин закусила губу, чувствуя странное ликование. Её возбуждало, что Мален одет, а она обнажена. Волновал лихорадочный блеск его глаз и тьма, проскальзывающая в глубине расширенных зрачков. Потребность ощутить, насколько прекрасно касаться, обжигать и прорастать друг в друге, стала почти невыносимой. Айлин, тяжело дыша, вновь прижалась к мужчине, ставшему для неё важнее свободы. Обвила руками шею, сгребла густые волосы в кулак, притягивая Малена ближе. Целуя так, чтобы у короля не осталось сомнений в правильности происходящего, в её согласии быть здесь с ним. Болезненная потребность принадлежать Малену походила на сумасшествие.
— Ты сам предпочёл держаться в стороне, — это было согласие, данное прерывистым шёпотом, между
