неожиданной нежности…
Не дождавшись от меня хотя бы попытки ответа, некромант произнёс сам:
— Потому что я не безразличен тебе.
Я вздрогнула и промолчала.
— Это то, что при всём желании не сумела скрыть ты, и то, что уже отчаялся увидеть я. Но знаешь, что действительно обидно? Что у нас с тобой был шанс сделать всё по правилам. Свидания, долгие отношения, робкие поцелуи в тени деревьев и твои медленно расцветающие чувства. Твои, потому что мои расцвели уже давно. У нас ведь даже начало получаться, но всё сломала всего одна размолвка. Одно глупое недопонимание.
У меня не было сил ответить и на это. Втянув голову в плечи, грустно промолчала вновь, чувствуя, как отчаяние и безнадёжность сменяются грустью и тоской.
Элтон безрадостно усмехнулся и снова продолжил сам:
— Отец всегда повторяет, что женщины созданы для того, чтобы любить и проверять мужские нервы на прочность.
— Всё, что нас не убивает, плохо старалось! — выдала общеизвестную мудрость.
— Да, — рассмеялся некромант, — я точно не ошибся.
Я не очень поняла, о чём он, нахмурилась и повернула голову.
А Элтон словно только этого и ждал.
Меня поцеловали быстро и решительно, не позволяя отстраниться, но одновременно с этим ещё и очень нежно, бережно, чувственно…
Я не хотела отвечать. Но, как оказалось, это только разум не хотел, а сердце и тело — очень даже.
И стоило только мне поцеловать в ответ, как всё изменилось. Нежность стала настойчивее и ярче, поцелуй глубже, а всё внутри меня накалилось до предела.
Элтон оторвался сам, дождался, пока я сфокусирую на его лице расплывающийся взгляд и со всей твёрдостью произнёс:
— Я люблю тебя, Рина.
А я, я… с набежавшими на глаза слезами поняла, что тоже люблю…
Не сказала ни слова, не смогла просто, но Элтон всё понял и без слов. Улыбнулся, удивлённо и недоверчиво в первую секунду, а затем широко, светло, искренне радостно. Посветлел лицом, засверкал зелёными глазами и поцеловал вновь, так пьяняще-сладко и упоительно-прекрасно…
* * *
— Помирились? — Лие хватило одного взгляда на мечтательно улыбающуюся меня, чтобы мгновенно всё осознать.
Не ответив, лишь улыбнулась шире и прошептала:
— А у нас сегодня свидание…
Подруга бросила свои вещи на стул, мгновенно оказалась возле меня, заключила в крепкие-крепкие объятья и прошептала в ответ:
— Как же я надеюсь, что у вас с ним всё наладится!
Не стала говорить, но… я тоже надеюсь. Очень сильно.
* * *
Элтон пригласил меня в театр, видимо, справедливо опасаясь, что нашего третьего совместного появления ресторан «Сияние ночи» не переживёт. Оно и к лучшему.
Так что до конца занятий я переживала, потом переживала уже в комнате перед шкафом, и пока перемеряла платье за платьем, волноваться не прекращала.
А потом раздался громкий весёлый стук в дверь, я бросила последний взгляд на своё отражение и разрешила:
— Войдите…
Ручка опустилась, дверь отъехала в сторону и в комнату шагнул как всегда безупречный мой некромант в чёрно-серебряном костюме и с зачёсанными назад чёрными волосами.
Он сделал шаг, уверенный и спокойный, и… застыл. Даже дышать перестал. Только глаза, сверкнув, заметно расширились и засверкали чем-то, очень напоминающим восхищение.
— Нравится? — поинтересовалась неловко, поправляя спадающую из высокой причёски завитую прядку и бросая взгляд на своё тёмно-тёмно зелёное, почти чёрное платье прямого кроя, на груди украшенное серебряными крохотными камушками, похожими на пыль.
Только сейчас поняла, что цвет в одежде мы с Элтоном выбрали один на двоих.
— Очень, — гулко сглотнув, хрипло подтвердил маг. — Ты красавица, Рина.
И с тихим шелестом достал из-за спины букет нежнейших алых роз.
Одна конкретная дриада окончательно поплыла, уже не в силах перестать улыбаться.
— Карета ждёт внизу, — произнёс всё ещё находящийся под впечатлением некромант.
И… остался стоять с протянутой рукой.
Хихикнув, я подплыла к нему, осторожно забрала оказавшийся увесистым букет и сбегала, поставила его в воду, а то жалко же, завянут за вечер.
Терпеливо дождавшись, пока закончу, лорд Лемир взял мою мантию и помог мне одеться, а после галантно предложил локоть и повёл вслед за собой в вечер, который по всем моим ощущениям обещал быть просто превосходным.
* * *
Я не ошиблась. Всё действительно было просто чудесно. Представление в театре и волнующий шепот Элтона на ухо, точно знающего, что в отдельной ложе мы никому не помешаем и, главное, никто не помешает нам. Ужин на балконе и вид на освещённую огнями столицу с высоты четвёртого этажа. Танец, в котором некромант увёл меня прямо посреди улицы под воображаемую мелодию. И я смеялась часами напролёт, чувствуя себя бесконечно и совершенно счастливой.
А потом, уже в академии, случилось трепетное прощание под дверью моей комнаты. Элтон Лемир сопроводил меня до самого порога, поцеловал ладонь, бережно и галантно, после губы, чувственно и горячо, поблагодарил за изумительный вечер и сказал, что мы обязаны его повторить… например, завтра. А я лишь рассмеялась и не стала отказываться.
* * *
Однако утром все наши планы полетели к хоргу под хвост.
— Ри, — соседка запулила через всю комнату своей подушкой, — мама.
Я машинально села. Сонно моргая и пошатываясь, оглядела комнату и попытки с третьей только заметила на полу чуть светящуюся жемчужную лилию, проросшую прямо из камней в нашей башне. Это растение, обладающее целебными свойствами, растёт только на территории моего родного леса, так что Лия оказалась права: мама.
Скатившись с постели, подбежала к цветку, опустилась перед ним на колени, обняла, не касаясь, двумя чуть подрагивающими ладонями, прикрыла глаза и позволила магии скользнуть внутрь.
Через секунду перед внутренним взором появился как всегда безупречный образ мамочки — светло-зелёные, украшенные золотыми цветочками очень длинные волосы, светло-розовая кожа, большие пронзительно-зелёные глаза в обрамлении тёмно-коричневых ресничек, а на розовых губах расцвела искренне-радостная, такая светлая, почти детская восторженная улыбка, стоило маме разглядеть меня.
— Радость моя! — поприветствовала лучшая женщина в моей жизни.
— Мамочка! — запищала я в ответ, сильнее всего сейчас желая оказаться в её крепких тёплых объятьях. — Как ты?
Зелёные глаза сверкнули, улыбка чуть увяла, старшая Царица Изумрудного дома мягко, почти виновато сообщила:
— Отец настаивает на твоём немедленном возвращении под защиту дома, — и добавила раньше, чем я успела открыть рот. — Терновые розы запели.
Весь набранный для спора воздух вышибло из груди, мои плечи поникли, руки опустились, а внутри разлилось сожаление и нежелание пополам со страхом.
Терновые розы — древние предсказательницы моей родины. В последний раз они пели шестьдесят лет назад, когда первый советник Царицы, моей прабабушки, устроил мятеж и убил всю
