и все порушил. И счастье, и любовь, лишь поманившую, но так и не нашедшую ее.
Снегурку Карачун и прежде недолюбливал, не жаловал, поэтому, едва злодейством он занял место Дедушки Мороза, пустилась она от него в бега. Думала, не заметит лиходей ее исчезновенья. Не тут-то было! Заметил, еще как! И сразу в погоню бросился.
Искать защиты в Русколанском лесу Снегурке было не у кого. Так ей помыслилось. За справедливостью во всех вопросах там следил сам Дед Мороз, а как его не стало, оказалось, что больше некому. Поэтому из лесу волшебного она подалась прочь, в надежде укрыться у простых людей. Не вышло! И там настиг ее злой Карачун.
Что же ему надобно? – думала она. Отчего не оставит ее в покое? Ведь помешать его планам она никак не может...
Помешать не может, да, но вот помочь! Видно, не справлялся сам Карачун. Одно дело, злозвонить повсюду, ни за что не отвечая, и совсем другое обязанности исполнять и добрые дела творить. Тут и желание нужно, и уменье особое, и прилежность. Что ж, видимо, придется ей вернуться в дедов дом и притвориться, что Карачуну она покорилась. Ведь, как ни крути, а кто-то должен принять, и встретить Новый год, и обеспечить ему добрый путь и продвижение. А кто, если не она? Будь что, но жизнь остановиться не должна! А там, глядишь, и Дедушке Морозу помочь она найдет удачу.
Снегурочка как раз собиралась что-то ему сказать, и что-то важное, когда где-то в объеме комнаты взорвался звоном телефон. Девица вздрогнула от нечаянного испуга, светлые ясные глаза ее потемнели, затуманились, она отняла протянутую к нему руку и, так ничего не сказав, растаяла в дымке сна, скрылась в его кисейных складках, точно в театральных кулисах. Бармалей разрывался между желанием последовать за девушкой и необходимостью ответить на звонок. В конце концов, она осталась во сне, а ему пришлось его покинуть. Было девять, и это дед Василий Павлович лишил его покоя.
– Приезжай, – сказал дед, и голос его был так тревожен, что остатки сна у юноши быстро улетучились. – Марфушка, то есть, Снегурочка пропала.
– Как пропала? Куда пропала? Почему пропала? – выдал Бармалей очередь вопросов, не сразу осознав, что произошло. Ведь он встречался с ней только вот-вот... Ах, да, то был всего лишь сон!
Все те же вопросы он повторил полчаса спустя, ворвавшись в квартиру на последнем этаже дозорной башни.
– Ее дверь была приоткрыта, – рассказала свою часть истории Раиса Петровна, – я заглянула к ней в комнату, посмотреть, спит ли она еще, а ее там и нет.
– Мы и не слышали, как и когда она ушла, – добавил Василий Павлович. – Все было тихо. Замок не щелкнул, дверь не скрипнула...
– Я буду ее искать! – заявил Бармалей сходу. Он почему-то почувствовал себя так, будто во второй раз осиротел, и ему захотелось это исправить. Это чувство налетело на него внезапно и ошеломило, ему хотелось с ним разобраться в одиночестве.
– Где ты собираешься ее искать? – в один голос спросили старики.
– Везде! – ответил он, и дед с бабушкой услышали в его голосе решимость, и поняли, что вот это он сейчас не пошутил, что действительно собрался искать пропавшую девушку везде, где бы она ни оказалась.
Берендейск был совсем не маленьким городом, шутка ли – столица Берендейского края! Но до вечера на своей «Волге» Бармалей объездил его весь. Он колесил и колесил по городу, всматриваясь в лица прохожих, ища знакомый силуэт. Закончился бензин в баке, он заправил машину и продолжил свой бесконечный, как все чаще ему стало казаться, поиск.
Иногда он останавливался и подходил к группкам молодежи и показывал собственноручно исполненный портрет Снегурки. В городе его неплохо знали, можно сказать, что он был популярен среди молодежи, а многие девушки на него заглядывались.
– Красивая! – оценивали они Снегурочку. – Но мы ничуть не хуже.
– Кто бы спорил? – отвечал Бармалей.
– Кто это? – спрашивали в другом месте.
– Подружка, – отвечал он и верил при этом, что так оно и есть.
– Эй, красавчик! – окликнула его, смеясь, другая. – Так, может, я смогу ее заменить?
– Не в этот раз, ангел!
– Наверное, ты изменил ей, вот она и ушла?
– Ты меня раскусила, ангел! – отвечал он со стеклянной улыбкой. – Ты только не уходи далеко, и однажды я вернусь за тобой!
Но, едва отвернувшись от уличной красавицы и идя к машине, он вдруг понял, что Снегурочка ему мила, как никто. Милей всех красавиц на свете! Однако к вечеру, нигде ее не найдя, он вдруг вновь почувствовал злость. На нее, да-да! Почему он снова должен ее искать?! Что эта фифа о себе думает? Подумаешь, Снегурочка! Что мы, Снегурочек не видали? Видали, и не таких!
Ну и пожалуйста! – решил он сгоряча. Ушла – и ушла! Не очень-то и хотелось! И он решительно повернул к дедову дому. Ко всему, Бармалей устал, а есть ему хотелось так, что голова кружилась и даже в глазах темнело. Впрочем, должно быть, просто наступил вечер.
По его расстроенному и удрученному виду было ясно, что поиски ни к чему не привели, поэтому никто с расспросами к нему не приставал.
– Мой руки! – велела ему бабушка Рая, а сама бросилась собирать на стол.
– Слушай, тут такое дело... – подступился к нему с другой стороны Василий Павлович. – Какая-то чертовщинка получается... Он выглядел обескураженным и смущенным.
– Что еще за чертовщинка? – насторожился Борис.
– Сам не понимаю! – почти вскричал дедушка. – Я тут новой куклой весь день занимался... И снова не получается! Попробовал портрет нашего гостя лихого по памяти нарисовать, так, представляешь, не выходит. Не помню я его! Глаза закрываю, а передо мной вместо натурального Злозвона пятно размытое. Никогда такого не было. Ты же знаешь, я любого персонажа и с натуры, и по памяти за пять минут набросаю, а тут – ни в какую. Вот я и подумал, может, у тебя получится? Попробуешь?
– Конечно! Пошли!
Они поднялись в «кадочку», там Борис взял бумагу и карандашом, как до того портрет Снегурки, быстро набросал Злозвона.
– Вот, видишь! – обрадовался
