его физиком или знаменитым математиком.
Пропуская слова отца мимо ушей, мальчик принялся взахлеб рассказывать все, что вычитал о землеройках.
— Самые свирепые и прожорливые из них называются куторами. Они единственные, которые выделяют смертельный яд.
— Да? И где же эти твари обитают? Надеюсь, не у нас. Что-то не очень хочется быть покусанными ими.
— Не бойся, не покусают, — засмеялся сын. — Куторы в Америке живут.
— В Америке? Самые ядовитые, говоришь?
— Ага. Смотри, какие симпатичные!
— Да уж, те еще красавцы. Значит, куторы…
В ожидании ужина, над которым хлопотала на кухне супруга, Поликарп Матвеевич присел на диван. Рядом примостился, прижавшись головой к отцовскому плечу, сын. Полковник приобнял его за плечи и, не в силах противостоять сну, прикрыл глаза. «Значит, куторы», — едва слышно прошептали его губы…
Утром следующего дня Федулов был вызван в кабинет заместителя наркома обороны и начальника Главного управления контрразведки «СМЕРШ», комиссара госбезопасности 2‑го ранга Виктора Семеновича Абакумова.
Увидев полковника в дверях, хозяин кабинета, продолжая кого-то отчитывать по телефону, призывно махнул рукой, приглашая занять место за столом. Закончив разговор, Абакумов нервно бросил трубку на рычаг и тут же абсолютно спокойным голосом произнес:
— С докладом твоим, Поликарп Матвеич, я ознакомился. Ты правильно полагаешь, что немцы усилили деятельность в нашем тылу. Донесения приходят даже с Урала и Кавказа.
— Так и есть, товарищ комиссар второго ранга, — кивнул Федулов. — Абвер далеко забрасывает своих агентов.
— Что конкретно тебя насторожило в аресте Короткова?
Абакумов откинулся на спинку кресла — верный признак того, что готов спокойно выслушать, — и впился в подчиненного пронизывающим взглядом, каким многих доводил до нервной трясучки, но только не полковника Федулова.
Поликарп Матвеевич вздохнул:
— Бланки, товарищ комиссар второго ранга. Я писал об этом в докладе.
Голос Виктора Семеновича возвысился:
— А ты мне еще раз, теперь на словах, объясни!
— У задержанного Короткова обнаружены бланки организаций, которые находятся на территории Литовской республики. Пока непонятно, почему агент с такими документами появился в Воронеже и Тамбове, а не в Прибалтике.
— Так развяжите язык этому Короткову! Мне что ли вас учить? — раздраженно проговорил Абакумов.
— Это не тот контингент, товарищ комвторанга, с которым следует разговаривать с позиции силы, — возразил Федулов. — Такие люди не боятся смерти, а значит, если не захочет, ничего не расскажет.
— У каждого человека есть болевая точка. — Абакумов сжал кулаки. — Найдите ее и надавите! Поищите родственников. Попробуйте воздействовать через них.
— На это у нас времени нет. Да и боюсь, чтобы не вышло, как с агентом Сысоевым…
Попав в плен в самом начале войны, старший лейтенант Красной армии Алексей Сысоев долго не соглашался работать на гитлеровцев. Майору из немецкой контрразведки пришлось немало потрудиться, прежде чем советский офицер подписал нужную бумагу. Решающую роль, заставившую Сысоева пойти на сотрудничество с фашистами, сыграла фотокарточка, которую гитлеровец положил на стол перед ним. На снимке майор стоял рядом с его матерью, оставшейся на оккупированной территории. До войны Сысоев увлекался фотографией и без труда определил — снимок подлинный.
— Видите, я ее нашел, — ухмыльнулся немец. — Если понадобится, мы каждого найдем. — Слова эти прозвучали как угроза. — Ваш старший брат, офицер-пограничник, погиб, — продолжал майор. При этом лицо его неожиданно приняло страдальческое выражение. — Я искренне вам сочувствую, господин Сысоев! Правда! К сожалению, на войне такое случается. Так будет и с вами, если откажетесь сотрудничать.
— Расстреляете меня? — усмехнулся Алексей. — Я же военнопленный, а военнопленных не расстреливают!
— Да, но вас застрелят при попытке к бегству…
Циничный ответ не удивил Сысоева. К чему-то подобному он был готов.
— Но сначала мы расстреляем вашу мать. — Гитлеровец не мигая смотрел на пленного. — И вы об этом непременно узнаете…
Алексей молчал. Что-то в душе подсказывало, что брата, действительно, нет в живых. Слишком уж уверенно заявлял об этом майор.
— У вас удивительная мать! Такая разговорчивая, — продолжал тем временем немец. — Кстати, от нее я узнал, что вы не женаты. А вот у вашего брата остались жена и двое детей. Мальчики, если не ошибаюсь?..
Алексей промолчал.
— Мы пока не нашли их, но, думаю, это вопрос времени. Догадываетесь, что будет с ними в случае вашего отказа?
Циничная ухмылка снова обнажила мелкие кривые зубы фашиста. Присев на край письменного стола в непосредственной близости от лица Сысоева, майор достал из кобуры пистолет и стал разглядывать его, точно видел в первый раз. Во всем его облике чувствовалось превосходство победителя.
Алексей попытался улыбнуться, чтобы скрыть свой страх за племянников.
— Знаю, убьете. От вас вряд ли что другое можно ожидать. Только воевать с детьми — разве это по-мужски?
Майор захохотал.
— О нет, мы их не уничтожим! Мы не варвары. Германский народ вырастит из них достойных солдат, и они будут служить Великому рейху.
— Насколько я помню, так поступали монголы, — заметил Сысоев. — Уничтожая народы, они обычно забирали с собой мальчиков, чтобы воспитать воинов. Только это было много веков назад, в дремучие времена.
Сравнение со степными завоевателями майору явно не понравилось. Смерив пленного тяжелым взглядом, он встал.
— А вы неплохо знаете историю.
— Были и другие случаи, совсем недавно, — продолжал Сысоев. — Так же поступали и турки-османы. Хотите быть похожими на них?
Алексей мучительно размышлял, как поступить. Он был уверен, что стоявший напротив него фашист обязательно приведет в исполнение свои угрозы. Позволить палачу убить родную мать, жену брата, вырастить из любимых племянников рабов он не мог.
Как и многие тысячи других советских военных, попавших в плен в первые же дни войны, старший лейтенант был морально подавлен стремительным отступлением Красной армии, в силе и мощи которой их так уверяло руководство страны.
Измученный частыми многочасовыми допросами и голодом, он в конце концов сломался, согласившись на сотрудничество.
Майор абвера был опытным вербовщиком. Он не зря старался, отбирая из многих десятков военнопленных офицеров именно этого человека. До начала войны Алексей Сысоев служил в штабе прифронтового округа и хорошо знал всю оборонительную структуру местности. В разгар наступления на Москву это было очень важно для армий вермахта.
Немцам понадобилось всего несколько занятий, чтобы полностью изменить мировоззрение Сысоева. Его убедили, что советская система руководства основана на страхе, унижении и уничтожении собственного народа и потому является человеконенавистнической, а Великая Германия принесет его народу настоящую свободу. Скоро гитлеровцы получили идейного противника советской власти.
Пройдя обучение в школе диверсантов, бывший старший лейтенант сначала был заброшен в тыл Красной армии, затем в Москву. Здесь ему удалось развернуть целую агентурную сеть. Людей он подбирал из недовольных сталинским режимом.
Почти долгих три года ему удавалось собирать необходимую информацию для своих немецких хозяев. Однако Сысоев не знал, что
