А меня если и направят работать решением суда, то по специальности. И без конвоя. А деньги я смогу и тогда делать.
Опять же война скоро. В Туркмении я по мелочи качался, бегал по утрам. Опять же работа была исключительно на свежем воздухе. Так что я немного окреп. Пора на винтовку браться.
Вот остаток лета буду каждый день в тир ходить, тренироваться. А в следующую поездку в Туркмению можно будет и что-нибудь себе солидное прикупить. Хотя бы стандартный британский Ли Энфилд конца 19 века. Таких из Афганистана много привозят. А оружие там местные в открытую продают.
Винтовка конечно не современная, но учиться снайперскому мастерству пойдет. Наклепали ее за полвека массово, так что патроны к данному оружию найти не проблема. Старинная надежность с огромным запасом прочности. Такое оружие будет стрелять даже побывав в воде.
А в Афганистане ее туземные снайперы будут использовать даже в конце 70-х годов 20 века. Дальнобойность и сила выстрела позволяли. С близкого расстояния пуля, выпущенная из Ли Энфилда, может рельс в узкой части пробить.
Конечно, еще оставалось масса вопросов «Что?» и «Как», но видно было, что двигаться нужно в том направлении. А без мысли не может быть и решения.
Когда я приехал в Киев, далее продолжать путь домой было нельзя. В первую очередь следовало сдать змей и университет. В живой уголок зоологического музея.
Как только там я оформил сопроводительные бумаги — опись, протокол, акт приемки-передачи, подпись, отпечатки пальцев, нарисовался гонец из бухгалтерии и потребовал немедленно отчитаться за казенные деньги.
Вот же засада! Готовить отчет по командировке — занятие не на один день. Так что я с видом мученика поплелся в бухгалтерию. К счастью, хотя и было лето, мне сказали что я пока смогу пожить в своей комнате в общежитии. Пока не отчитаюсь. Деньги — вопрос серьезный. А что поделать? Отрыжка канцелярско-бюрократического руководства.
Казалось бы — все должно быть нормально. Я получил деньги на три месяца и вернулся через три месяца. Если бы командировку продлили, то деньги мне бы выслали почтой. Но по статьям были перекосы. Так дорога заняла на полмесяца больше, а период работы — на полмесяца меньше. Кроме того, на многие траты у меня не было подтверждающих документов. То есть эти суммы могли повиснуть на мне.
В общем, дурдом! Ту же гостиницу в Мары где я провел полтора дня мне не хотели оплачивать полностью. Так как я взял одноместный номер, а такая гостиница штука дорогая, особенно для бедного студента. Мне могли оплатить только из расчета двухместного, уменьшив сумму счета вдвое.
К счастью, времена сейчас более патриархальные. Люди понимают, что не на все в чужих краях у тебя может найтись бумажка. Ту же дорогу могут оплатить по справке РЖД о стоимости проезда до места в жестком вагоне. Правда, у меня билеты были на все участки пути. И тоже я ехал в жестком вагоне.
Но могут оплатить и проживание без чеков по расценкам трехместного номера сельской гостиницы «Урожай». (Бывший «дом крестьянина»). Так что мне в бухгалтерии предложили взять справку в Киевском горотделе коммунального и гостиничного хозяйства и посчитать эти суммы.
А это было кстати, так как комнату в Байрам-Али мне выделили согласно законам восточного гостеприимства бесплатно. А в Москве несколько дней я ночевал прямо на вокзале.
Мне предложили написать докладную на имя ректора, чтобы он разрешил мне оплатить питание змей исходя из сметы, применяемой в живом уголке нашего университетского зоомузея. А так же указать в данной докладной расходы на посылочные ящики и временные террариумы, чтобы зачесть их по расценкам, которым закрывали наряды нашему столяру. Короче, все как-то вытанцовывалось.
Конечно, я потратил своих рублей шестьдесят, которые мне никто не вернет, но казенные деньги, выданные бухгалтерией, можно было рассчитывать закрыть «под ноль». Плюс-минус.
В общем, я сидел, обложившись бумагами и мой мозг кипел. А тут еще и разразилась форменная катастрофа. Узнав, что я обосновался в бухгалтерии, в комнату, волнуясь и плача, вбежали мои однокурсницы.
Они потрясли меня сообщением, что из Грузии моя Сима не вернулась. Погибла!
Вот тебе и предчувствие о последней встрече! Я поехал на край света, где ежедневно рисковал жизнью, работая с ядовитыми змеями и сижу здесь живой и невредимый, а моя невеста неожиданно скончалась на грузинском курорте. И так бывает.
«Неужели это правда? — повторял я про себя, потрясенный горестной вестью. — Неужели я никогда не увижу ее?»
К сожалению, все было правдой — горькой и беспощадной, против которой в мире было бессильно все.
В то утро, ничем не предвещавшее беды, на стареньком разболтанном грузовике девушек-студенток привезли к подножию какой-то безымянной горы, по склону которой, цепляясь за трещины, курчавился жесткий зеленый кустарник.
Разбив палатку и переодевшись во все походное, девушки позавтракали и через несколько минут собирались приступить к сбору зоологического материала.
Сидя на спальном мешке, Сима задумчиво смотрела на широкую, затянутую легким туманом долину. В это время рядом с палаткой, то сближаясь, то отдаляясь друг от друга, затеяли игру две бабочки, казавшиеся издали белыми, как молоко. На самом деле передние крылья бабочек были такие красные, словно их только что до половины окунули в киноварь или ярчайший пурпур.
— Какая прелесть! — вдруг, увидев бабочек, воскликнула Сима, нагнулась, схватила лежавший возле нее сачок и со словами:
— Обязательно надо поймать их. Быстрей. Все будут так рады!.. — бросилась догонять беспечных насекомых.
А те, не прекращая игры, стали все выше и выше подниматься над склоном горы. Хотя бабочек и не назовешь существами разумными, а ведь они поняли (а может, инстинкт подсказал), что надо уходить от опасности на недоступную для врага высоту.
Хватаясь за кусты, Сима торопливо карабкалась вверх, и были такие моменты, когда бабочки подпускали ее на близкое расстояние, Сима взмахивала сачком, но каждый раз они успевали увернуться и отлететь в сторону.
Вот Сима достигла вершины утеса и оттуда взглянула вниз, где виднелись как бы игрушечная палатка и рядом с нею пестрая стайка подруг, больше похожих теперь на детей, чем на взрослых. Приставив к
