Он замолчал. Вечерело; сильнее запахли цветы и травы, и в садике дышалось легко, как за городом. По улице за воротами, смеясь и переговариваясь, проходили люди. Четверо воришек месье Тео уже пришли с работы и теперь резались в кости на плитах мощёного дворика. Тут же примостился Сакко с ведром картошки и усердно чистил её под умильным взглядом Нанара. Вдруг в амбаре заиграл аккордеон — заиграл что-то весёлое, бодрое. Марион оглянулась на звук.
— Значит, взял себя в руки, — сказал месье Тео с одобрением. — До сих пор всё никак не хотел смириться с судьбой, но теперь придётся ему принять всё как есть.
— Что вы собираетесь делать? — спросил Фернан.
— Схожу к Боллаэру и постараюсь его успокоить. Он имеет полное право не подпускать этого человека к приёмному сыну, но, может быть, мне удастся уговорить его, чтоб разрешил им разок свидеться. Слепому-то большего и не надо, чтоб получить какой-то стимул к жизни…
Марион печально улыбнулась.
— Только и остаётся надеяться на человеческую доброту, — сказала она.
Месье Тео проводил ребят до калитки.
— Помалкивайте обо всём этом, — предостерёг он. — Что и как рассказать товарищам, вы уж сами решайте. Я не их, я другого опасаюсь: в каждом городе обязательно найдутся люди, которым только дай повод травить беззащитного…
Свернув в тупик Заложников, Марион и Фернан остановились как громом поражённые. Восемь их товарищей стояли в ряд у стены с видом невинных мучеников. Инспектор Синэ, переходя от одного к другому, потрясал перед их носами фотографией, стреляя в упор, к счастью, всего лишь вопросами:
— Видели где-нибудь этого ребёнка? Где, когда, при каких обстоятельствах?
— Не знаю такого! — в один голос твердили Жуан-Испанец, Татав, Бонбон, Берта и Мели.
Марион восхитилась единодушием товарищей и их умением не теряться в непредвиденных обстоятельствах.
Да и смешно это было: всё уже кончилось, всё объяснилось, а этот любитель затяжных партий в белот ещё только приступал к расследованию. Фернан и Марион крадучись подобрались к инспектору так близко, что могли бы дотронуться до его спины. Оба потешались от души, однако Зидор задал-таки им страху. Тарзан с улицы Маласси медлил с ответом; бережно держа фотографию двумя пальцами, он то подносил её к самым глазам, то отстранял и, откинув голову, критически щурился и сосредоточенно хмурил брови.
— Извините, — пояснил он, — зрение у меня не очень…
— Ну? — нетерпеливо спросил Синэ.
Идиотское выражение на лице Зидора вдруг сменилось восторженным.
— О, месье инспектор, — просюсюкал он, молитвенно сложив руки. — Нехорошо с вашей стороны так нас разыгрывать… Каким прелестным ребёнком вы, оказывается, были!
Он ловко увернулся от подзатыльника. Оставался неопрошенным Габи, и раздражённый полицейский предъявил ему фотографию.
— Конечно, я его знаю! — уверенно заявил Габи. — Мы все его прекрасно знаем. Да вон он, у вас за спиной, сами поглядите…
Инспектор резко обернулся — и еле устоял на ногах. Перед ним с безмятежным видом стоял Фернан. Марион и сама на миг оторопела — так похож был Фернан на мальчика из парка: такое же тонкое бледное лицо, те же светлые глаза, даже белокурая прядь, спадающая на лоб…
— Это правда ты? — выйдя из оцепенения, спросил Синэ.
Фернан был мальчик тихий, не особо проказливый, но уж больно соблазнительный выпал случай.
— Ну конечно! — пресерьёзно заверил он. — Единственный сын моей матери. Снимали два года назад, когда открывали новую мэрию. Как же мне не помнить! Не каждый день видишь своё фото в газете.
— А что это с тобой за женщина?
— Это свояченица брата моего дяди Сиприен а, мадам Онорина Фэфекс, она живёт в Лотарингии, — так же серьёзно объяснил Фернан. — У нас в семье её зовут тетя Ноно.
С досады инспектор Синэ швырнул оземь свою шляпу, обнажив голову, преждевременно оплешивевшую от многотрудных и малоинтересных расследований и ежедневного белота. Когда он ушёл, ребята вздохнули с облегчением, но были ему благодарны за эту интермедию, которая развеселила всех и сплотила.
Марион жестом прервала их смех.
— Дело слепого с нашей помощью улажено, — торжественно объявила она. — С этим всё. С нынешнего дня все разговоры о нём прекращаем. Месье Тео просил поблагодарить вас от его имени. Если наша помощь ещё понадобится, он даст знать. Вопросы у кого-нибудь есть?
Вопросы были у всех, но Марион повернула дело так, что задавать их никто не решился. Только малыш Бонбон выразил недовольство столь сжатым резюме.
— А по-моему, — серьёзно сказал он, — кое-что так и осталось непонятно. Хотелось бы всё-таки разобраться насчёт Сто Су…
— Пошли разбираться! — со смехом закричал Габи и нахлобучил ему до самого подбородка брошенную инспектором старую шляпу.
В таком виде ребята довели его до карьера Вильмари и прямо в шляпе спустили с горки. Инспектор Бонбон даже купаться пошёл в ней, и компания, выкинув всё из головы, предалась буйному веселью.
14 июля
Марион не могла всё-таки не посвятить Габи, как предводителя, в суть дела. Таким образом тайна стала достоянием троих. Потом Габи, особенно доверявший Зидору, под большим секретом сообщил тому всю подноготную «дела № 2», то есть историю слепого. Не прошло и суток, как Зидор не менее конфиденциально поведал её своему собрату по беззаконию Жуану-Испанцу. Тот из земляческой солидарности кое-что рассказал Крикэ Лярикэ, чем до крайности разжёг его воображение. Не в силах переварить такое в одиночку, негритёнок поделился с Татавом, украсив историю леденящими кровь подробностями и приплетя к ней африканскую страшилку про львов из своего богатого репертуара. Через четверть часа Татав уже рассказывал Берте и Мели, связав их обетом молчания, что слепой раньше охотился на львов в Бобо-Диулассу и использовал в качестве приманки негритят, которых похищал в окрестных деревнях. В итоге бедняга Бонбон получил от девочек окончательную версию, дополненную и перевранную до неузнаваемости; он ничего не понял, да и не пытался понять. Словом, к концу недели все были более или менее в курсе дела, причём каждый делал вид, что ничего не знает, и о слепом больше не говорили, чего, собственно, и добивалась Марион.
Фантомас между тем как сквозь землю провалился. Этого и следовало ожидать, но ребятам стало как-то пусто без того, кто больше месяца занимал все их мысли.
Марион решилась ещё раз сходить на улицу Вольных Стрелков. И месье Тео, и его подопечные дружески её приветствовали. Да, слепой всё ещё был там и почти всё время оставался нем и безучастен — бродил ли он целыми днями по дому или играл на своём аккордеоне.
