она, типа расстроилась, хотя голосок её стал заметно бодрее, — ну, ладно, на безрыбье и сама в спинке глубоко прогнёшься… А зачем ты тогда про память спрашивал, если этих клиентов того, ну, с концами?
— Это на случай, если хозяин чего подсмотрит лишнего, он-то вроде не при делах, — объяснил я, и тут мне в голову пришла шальная мысль. Жестить, так жестить, в самом деле, — а вообще, если у тебя получится, отбить одного бычка от стада, то и по полной программе его можешь оприходовать, пока я остальных буду развлекать. Только как-нибудь уведи его в сторонку, что бы остальные не видели, что ты с ним вытворяешь. Ну и, как закончишь с ним, сделай так, чтобы его труп выглядел, как тело геройски погибшего во славу своего баронета… Как тебе такой вариант?
— Ты просто душка, — взвизгнула демонесса от восторга и нахлынувшего на нее предвкушения, — конечно смогу. Я даже смогу сделать так, что только один из них меня и увидит… Ну что, я выхожу?
— Выходи, обжорка ты эдакая, — подумал я. И не успел я толком завершить свою мысль, как за одним из пустых столов материализовалась крайне соблазнительная девушка-зайка. Перед ней стоял бокал вина. Она шаловливо прядала своими пушистыми ушками и призывно подмигивала ближайшему к ней беспредельщику. Ну да, беспредельщик, он и есть беспредельщик, ведь надо же, впятером на одного! Хорошо, Зайка подсобить вызвалась, хе-хе.
Под взглядом демонической крольчихи ближайший к ней подручный баронета вдруг помягчел лицом, выпустил свой тесак из разжавшихся пальцев, и с идиотической улыбкой направился к ней. Товарищи проводили его непонимающими взглядами, им то Зайка глаза отвела. Но я быстро отвлёк их от посторонних и непродуктивных мыслей, отправив в полёт еще три коротких, но очень острых клинка. Увернулись опять, гады. Но зато они перестали интересоваться скоропостижным дезертирством своего подельника. Я таки всецело завладел их вниманием.
Зайка же, блудливо улыбаясь, нежно погладила свою будущую жертву по небритой щеке, отчего глаза сурового бретёра закатились под лоб от испытываемого им наслаждения и из горла вырвался трубный вопль распалённого вожделением лося во время гона. Рыжая ещё раз призывно улыбнулась, и, взяв своего кавалера за руку, повлекла его в темноту коридора. Они скрылись там, и оттуда теперь доносились выразительные охи, пронзительные взвизгивания и страстные стоны демонессы, дорвавшейся до сладкого, перемежаемые громким сопением, рычанием и ритмичными громкими выдохами, которые производил её партнёр в процессе обслуживания потребностей дамы в мужской ласке.
Тем временем, оставшиеся в строю гвардейцы баронета во главе со своим благородным предводителем, скроив устрашающие, как они сами думали, морды, надвигались на меня сомкнутым строем. Их потуги напугать меня привели только к появлению брезгливой гримасы на моём лице. Но, тем не менее, к этим поганцам надо относиться посерьёзнее. Шкурку-то мою они могут и попортить слегка, ибо много их. Подумав о сохранности своего кожного покрова, я, помимо Алмазной Кожи всё-таки активировал и защитный артефакт. Так оно поспокойнее будет.
Воспользовавшись тем, что эти ребята уставились на меня, я, с помощью энергетических полей ци приподнял тяжелую скамейку, остававшуюся за их спинами, и проложил всех четверых по затылкам. Головы у них, как оказалось, были чугунными. То есть они, конечно сморщились от боли, и некоторое время трясли своими бестолковками, внутри которых, как я предполагаю, всё гудело и звенело. Но, против моих ожиданий, все остались на ногах. А баронет даже прыгнул мне навстречу. Я, уходя с линии атаки, чиркнул кинжалом по его левой руке. Пальцы пострадавшей конечности разжались, и на дощатый пол трактира упал трёхгранный кинжал-мизерекорд. Но, полностью сбрасывать со счетов этого охламона пока не стоило, поскольку в правой руке он всё ещё сжимал короткий пехотный меч.
Покуда немного порезанный баронет кривился от боли и приходил в себя, я, используя ускорение, переместился далеко ему за спину, к одному из его миньонов. Тот так и не понял, откуда я взялся. Мгновение назад я ещё возился с его господином, а тут, на тебе, вот он я! Я не стал долго рассусоливать, а просто взял и проткнул ему бедро кинжалом. Удачно попал. Бедняга со стоном осел на пол, зажимая рану, откуда толчками обильно выплёскивалась кровь. Бросив на эту отрадную сцену быстрый взгляд, я пришел к выводу, что если он в течение пары минут не перетянет свой окорок и не уймёт кровотечение, то тогда он уже не жилец.
Баронет топтался поодаль, баюкая раненную руку, но зато оставшиеся двое его подручных были сравнительно недалеко от меня. И они решили зажать меня в клещи. Не самое бестолковое решение, признаю, и всё бы ничего, но тут одному из них в голову прилетела, откуда не возьмись, массивная табуретка. Телекинез, это круто, скажу я вам! И, пока ушибленный летающей табуреткой придурок считал звёздочки, во множестве кружившиеся у него перед глазами, и, присев на пол из-за образовавшейся в ногах слабости, наслаждался мелодичным звоном в своём черепе, я перенёс всё своё внимание на его партнёра.
Партнёр у него оказался вертлявый, скользкий, в общем, весьма неприятный. Он провёл несколько довольно опасных выпадов, но, поскольку у меня уже хорошо работало боевое предвидение, да и скорость реакции была весьма приличной, мне это больших неудобств не доставило. Сзади же всё отчётливее слышалось свирепое бычье сопение. Это баронет, наконец, собрался с духом и опять прёт в атаку. Я хотел уже было отпрыгивать от своего оппонента, чтобы разорвать дистанцию, как услышал звонкий голос Зайки, переполненный весёлым удивлением:
— Ты до сих пор возишься с этими инвалидами? Ну ты и копуша.
— Так для тебя же берегу, можешь моего забирать, кстати, — выдохнул я, — а я уделю немного внимания баронету.
— Ой, спасибочки! — она реально обрадовалась, уж очень голосок её довольно зазвенел, — иди сюда, мой хороший, — я так понял, что эти ласковые и исполненные обещанием неги слова были адресованы уже не мне. Обидно, да?
И точно, у стоявшего напротив меня вертлявого гада резко разгладилось лицо, кинжал выскользнул из расслабленно разжавшихся пальцев, и он, прикипев взглядом к кому-то за моей спиной, начал движение к своей неминуемой смерти. Сладкой смерти.
А я, наконец обернулся к набычившемуся баронету. Тот уже собирался попробовать своим мечом мою голову на прочность. И, каким же растерянным и обиженным стало его лицо, когда он увидел, как его верное оружие отскочило, спружинив о радужную плёнку магического щита. Но тут к баронету присоединился его последний оставшийся в строю подручный, несмотря на то, что совсем недавно получил коварный удар табуреткой по кумполу. И они с новой силой набросились на меня, нанося мечами беспорядочные, но сильные удары по моему щиту, рассчитывая его перегрузить.
В общем то да, мой щит, хоть и был серьёзно доработан, но такой град ударов долго сдерживать вряд ли смог бы. Соответственно, надо было что-то предпринимать, что бы вывести из строя назойливых оппонентов. Кстати, тот деятель, которому я проткнул бедро затих окончательно. Вон, мертвенно-бледный, отмокает в луже собственной крови. А нечего было бросаться на меня с заточенным железом. Ну, поделом вору и мука.
Я раздражённо двинул рукой в отталкивающем жесте, заставляя энергию ци отбросить моего противника, да, того самого, что пострадал от коварной табуретки. Он по красивой пологой дуге взмыл в воздух, а в конце своего недолгого полёта знатно приложился своим крепким черепом об угол стола и безвольно сполз на пол, где и успокоился, наконец. Не знаю, как он, только оглушён был, или уже совсем всё, но, в любом случае, с баронетом тянуть не стоит. А то ведь персонал может и стражу вызвать. Я, конечно, удеру, но не хотелось бы шумно уходить. Погоню ещё отправят, а оно мне надо?
Пора заканчивать этот балаган, в конце концов. Я опять ускорился, и шагнул за спину баронету. Бедняга даже не успел заметить это моё движение, и, соответственно, никак не мог помешать мне ткнуть его кинжалом под левую лопатку. Он выгнул в мгновенной агонии мощную спину, и обрушился вперёд, как падающий шкаф. Грохот от его падения был соответствующий. Падая, он умудрился сломать длинную скамейку, ножки которой бессильно подломились под тяжким весом упавшего тела.
— А вот и я! — объявила своё повторное появление на сцене умиротворённая Зайка.
— Рад тебя видеть в добром здравии, —
