– Закройте шторы и ложитесь, леди Баскервиль, – сказал он, подхватив кошку на руки. – Спокойной ночи. Пойдем, Амелия. И вам пора отдыхать, мистер Милвертон. Ну и нелепица, – уловила я его последние слова.
В спальне Эмерсон отпустил кошку, та немедленно запрыгнула на кровать и начала умываться. Я присела рядом, осторожно погладила. Бояться я, конечно, не боялась, но кто их знает, этих кошек... Едва моя рука коснулась гладкой шерстки, Бастет перевернулась на спину и заурчала.
– Смотри-ка, – задумчиво протянул Эмерсон. – Такая поза у животных означает полное доверие. Она же совсем ручная. Удивительно, как ей удалось столько времени прожить без людей?
– Эмерсон! Она прямо от Армадейла! – осенило меня. – А что, если и нас к нему приведет?
– Дурацкий вопрос. Ты ровным счетом ничего не знаешь о повадках котов.
В доказательство Бастет вдруг обхватила мою руку всеми четырьмя лапами и впилась зубами в ладонь. Я уставилась на коварное создание.
– Прекрати сейчас же. Это что, еще один знак внимания? Мне он не по душе, так и знай.
Мои воспитательные меры всегда приносят плоды. Бастет виновато лизнула ладонь, вытянулась до немыслимых размеров, точно резиновая, в несколько плавных прыжков добралась до окна – и исчезла в ночи.
– Ничего себе. – На руке краснело два ряда ровных отметин. – Хорошенький способ проявить симпатию. Но животное очень умное, сразу видно. Может, нам за ней пойти, как по-твоему?
– Куда? И зачем, скажи на милость? Все кошки по ночам гуляют. Прошу тебя, Амелия, не развивай бурную деятельность. И без фантазий, ладно? – Эмерсон принялся расстегивать рубашку. Странное дело, на этот раз пуговицы удержались на месте. – Оставь кошку в покое. Пусть себе занимается... чем ей положено заниматься ночью. Нам, кстати, не мешало бы взять с нее пример.
Не мешало бы... но не удалось. Давно забытая усталость от целого дня раскопок пересилила, и мы оба уснули, едва забравшись в постель. Да так крепко, что ни один тревожный звук не нарушил наш каменный сон.
А между тем именно в эту ночь, незадолго до рассвета, сторож Хасан встретил злодейку с косой... и отправился в лучший из миров.
III
У нас не было ни малейшего шанса замять очередное свидетельство фараонова проклятия. Тело злосчастного Хасана нашел его приятель из домашней обслуги и поднял такой вой, что, пожалуй, и Хасан на небесах содрогнулся. Эмерсон без церемоний выскочил в окно и первым оказался на месте происшествия. Но и я не задержалась, так что спину улепетывающего во все лопатки плакальщика мы увидели вместе. Эмерсон даже не стал окликать беглеца (тот все равно не вернулся бы даже под дулом пистолета), а сразу же опустился на корточки и осторожно перевернул щуплое тело в грязно-серых лохмотьях.
В широко распахнутых мертвых глазах навеки застыло обвинение. Пусть Хасан при жизни и не вызывал у меня особенно теплых чувств, но такой смерти бедолага не заслужил! Я поклялась, что убийца не уйдет от возмездия.
Клятву я дала перед лицом Всевышнего и мужа. Второй этого благородного порыва не оценил.
– Ну вот, пожалуйста, – не поднимая головы, язвительно процедил Эмерсон. – Опять твои преждевременные умозаключения, Пибоди. С чего ты, спрашивается, взяла, что Хасана убили?
– Ас чего ты взял, что он умер своей смертью?
– Понятия не имею, как он умер, но и выводов, черт побери, не делаю! – Поднявшись с корточек, Эмерсон рассеянно прихлопнул комара. – У него на затылке шишка, так от этого не умирают. А больше ни царапины. Откуда же тогда столько мух?.. Проклятье! Теперь опоздаем на работу...
Жизнь в Египте течет медленно, смерть бедняка – явление обыденное. В любом другом случае представителей закона можно было бы дождаться только к вечеру. Но наша экспедиция была на особом счету. Пожелай я убедиться в той жгучей привязанности, которую к нам испытывал абсолютно весь Луксор, лучшего доказательства не нашла бы. Полиция появилась через каких-нибудь три часа!
К этому времени Эмерсон был уже в гробнице. Я убедительно доказала, что нам обоим упускать драгоценные рабочие часы бессмысленно, и он согласился с моими доводами. Правда, уж слишком легко. Боюсь, у него просто-напросто руки чесались вернуться к раскопкам. Пусть так. Значит, мы квиты. Я, в свою очередь, тоже не раскрыла ему все карты. Но вам признаюсь, любезный читатель. У меня была еще одна причина побыстрее выпроводить Эмерсона из дома: Баскервиль-холл вот-вот должен был превратиться в Мекку для прессы. Перед наплывом журналистов я была бессильна, но и раздувать мехи скандала тоже не собиралась. Хватит с них одной сенсации, обойдутся и без пикантного десерта в виде моего мужа!
Бедняга Хасан навсегда покинул Баскервиль-холл, только прежде я едва не сорвала голос в споре с констеблем. Тот предлагал отправить покойного к родным, я же настаивала на вскрытии. Разумеется, моя взяла, но видели бы вы эту сцену! Все вокруг качали головами как китайские мандарины, цокали языками и недоуменно переглядывались – зачем, мол, тратить силы и время? И так ясно: Хасана убил ифрит, дух фараона из гробницы.
Глава седьмая
I
Как ни хотелось мне мчать со всех ног в Долину Царей, пришлось все же задержаться и нанести хозяйке визит вежливости. Леди Баскервиль пребывала в постели, горничная – у ее ног. Очаровательная вдова за ночь слегка подрастеряла очарование. Под глазами синяки, щеки ввалились, мертвенная бледность разлита по лицу – словом, печальное зрелище. Выслушав стенания «ах, как мне плохо, ох, как мне дурно», я великодушно решила, что мадам если и лукавит, то совсем чуть-чуть.
– Когда же закончится этот ужас? – ломая руки, всхлипнула леди Баскервиль.
– Понятия не имею! Я собралась в Долину. Моя помощь вам понадобится?
– Нет. Нет. Я попытаюсь уснуть. Меня мучили кошмары...
Я быстренько ретировалась. Кошмары прелестной вдовушки остались при ней.
Переодеться и захватить кое-что необходимое было делом нескольких минут, и вскоре я уже с наслаждением вдыхала свежий воздух гор.
Однако ситуация не располагала к тихой радости и любованию египетскими красотами. Зловещие мысли преследовали меня всю дорогу к Долине Царей. Весть о смерти Хасана наверняка уже успела разлететься по всей округе, и кто знает, чем отозвалось это несчастье. Даже наши рабочие, при всей их преданности и вере в Эмерсона, могли наотрез отказаться входить в проклятую гробницу. А Эмерсон не из тех, кто будет благоразумно стоять в сторонке, когда игнорируют его приказы! Он полезет на рожон... рабочие взбунтуются... нападут на него... Воображение разыгралось не на шутку. Перед глазами мелькали картины одна страшнее другой. Мой муж лежит бездыханный, весь в крови; темные капли расплываются и густеют в пыли; рабочие забрасывают тело камнями и кидаются врассыпную...
Последние сотни ярдов я уже летела сломя голову.
