Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
На факультативах Антона научили обыкновенной вещи: если твой собеседник говорит слишком много, значит, пытается отвлечь внимание. Вовремя припомнив эту фишку, Антон оглянулся лишний раз. Нет, черные пакости, или — будем вежливы — мороки по следу не крались.
— Ну да, помню твои же слова, что сорок процентов пашущих на «Старшую Эдду» — обычные люди.
— Сорок процентов технического персонала, — посчитал нужным поправить Зигфельд-Хлебников.
— Слышь, приятель, а с кем это ты треплешься? Или у меня в ушах двоится? — вдруг заинтересовался бомж.
Но Антон ответить не удосужился. Он повернул по коридору, потом еще раз повернул и, елки-ежики, оказался в самом доподлинном присутственном месте.
Вам приходилось бывать в государственной поликлинике? Зачем зря спрашивать, понятно, приходилось. Так же, как в поликлинике, здесь были двери с табличками и скрепленные стулья вдоль стен. Обитатели этого шоу делились на два четко идентифицируемых типа: тех, что с важным видом ходили по коридору и заглядывали в кабинеты без стука; и тех, что робко сидели на самом краешке стульев в ожидании своей очереди.
— Идеальное место, чтобы переждать ночь? — прозвучал сбоку богатый иронией вопрос. Нетрудно догадаться, что это опять ерничал Зигфельд.
— А что здесь такое? — Петров ответил вопросом в стиле продвинутой невинности.
Ближайшая к Антону дама, вполне разумно одетая в куртку-пропитку, вполне человеческого вида, разве что зубами не вышла — в пасти тонкие рыбьи мелкие-мелкие треугольнички, вопрос «от призрака» не расслышала. Не очень поверила, что слова новичка предназначены ей, но на всякий случай нервно подчеркнула:
— Я — крайняя! За мной будете.
— Какая тебе разница, что здесь происходит? Надо нам ночь перекантоваться? Выбери двери, где очередь «пожирнее», займи место с краю, да пропусти вперед себя еще пару лиц понастырнее, глядишь, и снова утро.
Антон счел за здравое послушаться. Нашел дверь, у которой скучало не меньше пятнадцати персонажей, по рожам — из гоголевской повести «Вий», и присел на последний свободный стул. Он даже решил не спрашивать, кто тут крайний, чтобы потом не нужно было суетиться.
— Мне обещали место сестры-утешительницы в клане Кукол Хортсбергов, — многозначительно сообщила очень похожая, если бы не уши грибами-лисичками, на обычного человека, соседка. Кикимора запросто могла положить на симпатягу Антона взгляд, вот только не амурный, а хищный.
— Угу, — Антон засопел в тряпочку, показывая, что не расположен к беседе.
А ведь в самом месте ничего особенного не было. Обычные служебные помещения метро. Может, склады, может, законсервированное бомбоубежище. Мало ли понастроено метростроевцами под землей того, о чем обычный пассажир и не подозревает. Антон украдкой озирался. Когтистые, перепончатолапые, клыкастые люди-нелюди из очереди входили с каменными гримасами в кабинеты и выходили, кто огорченный, кто довольный, — все очень по-человечески. И темы бесед у дожидавшихся очереди скользили по самым нейтрально-невинным колеям:
— Почему актеры сначала играют положительных персонажей, а с возрастом становятся злодеями?
— Про конфликт «отцы и дети» слыхали? А молодежь чаще стариков платит за билеты в кино. Целоваться и тискаться с подружками где-то надо?..
Из противоположного конца коридора в сторону Петрова уверенным шагом двинулся наконец стопроцентно обычный человек в костюме, синем, в мелкую полоску, с кроваво-красной розой в петлице. Антон очень надеялся, что тип, перед которым все поневоле расступались, пройдет мимо, но тот остановился напротив.
— Человек-птица? — Взгляд подошедшего облизал Петрова с головы до ног, на какой-то момент зацепившись за браслет. — У меня есть для вас кое-что. Давайте пройдем в мой кабинет.
— Не ходи, — заволновался рядом Зигфельд. Тип явно отметил испортившие вежливую улыбку Петрова сомнения:
— Вы ведь ищете работу? Вот задаток, — на ладони обладателя модного костюма возникла нераспечатанная банковская упаковка тысячных купюр.
— Не бери! — еще яростней затрепыхался рядом Зигфельд. — Не смей касаться!!!
Антон демонстративно спрятал руки в карманы, но встал:
— Я бы сначала хотел услышать, в чем заключается будущая работа, — а что ему еще оставалось делать?
На вид работодателю можно было дать сколько угодно лет — от сорока пяти до шестидесяти. Высокий лоб, волосы — черные, густые, без пробора зачесанные назад. И странным контрастом — белые, именно не седые, а белые, словно мех горностая, квадратная бородка и остроконечные усы. Глаза светились далекой, какой-то неземной голубизной. На шелковом бордовом галстуке блестела крошечная золотая пимпочка в виде перевернутой звезды.
А банковская упаковка исчезла столь же проворно, как и появилась, вполне в духе цирковых фокусов.
— Ну что ж, не брать кота в мешке — разумная предосторожность. Пройдемте.
Сотый за ночь поворот по коридору, и незнакомец толкнул дверь. Никакой это оказался не кабинет, а нечто вроде дежурной комнаты охраны. С десяток выключенных мониторов, огромный пульт, будто из фантастического отечественного фильма шестидесятых годов. Украшенные больничными бирками связки ключей на гвоздиках за стеклом, тот же грязно-зеленый цвет стен. Но здесь Петров задержался недолго, незнакомец поколдовал над кодовым замком следующей двери, и они оказались... в начале обыкновенного перрона какой-то станции, жаль, Антон не успел научиться узнавать петербургские станции по интерьеру.
В метре от Петрова перрон обрывался, и из близкого тоннеля выползали блестящие, словно река лунной ночью, рельсы. Чуть впереди маячило тыльной стороной огромное зеркало, в которое поглядывают пилоты поездов на тему, все ли пассажиры втиснулись в вагоны. А со стороны открытого пространства плыл гул, запутанный в гордиев узел разговоров, деревянного жужжания, шарканья ног-копыт и скрипа.
Зигфельд промолчал.
— Это ваш кабинет? — не то чтобы очень удивился Антон.
— Просто здесь нас вряд ли подслушают. А мне не хотелось бы, чтобы кто-то посторонний услышал, как вы отказываетесь на меня работать. Ведь я угадал — вы настроены отказаться, что бы я ни предложил?
Странный работодатель не остановился на краю перрона, и Антону пришлось топать следом. Черные застывшие водопады эскалаторов виднелись далеко впереди, с противоположной стороны зала. Челюсть Петрова не отвисла в тысячный раз за последние дни только потому, что данный рефлекс отказал от перегрузок. Зал не пустовал. Можно сказать, даже очень-очень не пустовал.
— Такая работа, что не грех и отказаться? — притворяясь, будто ко всему привычен, продолжил Петров разговор.
— Работа в нашем мире самая обыкновенная для лица, не потерявшего человеческую сущность. Ведь сущность при вас? — А вот анонимного работодателя открывшееся зрелище не занимало вовсе. Оно было для него столь же привычно, как плеск раскаленного металла для сталевара. И еще: работодатель, не скрывая этого, пристально следил за реакцией Петрова на зрелище.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
