с Ириной пообщаешься – Ирина ведь уже послезавтра приедет. Саша, ты не будешь возражать, если Маша у вас переночует?
– Не буду, – кивнул Евлампиев. – Тем более что я уже понял твой замысел. И, скорее всего, мне в это время предстоит сидеть в засаде. Я согласен на этот план лишь в том случае, если буду рядом с тобой!
– Именно так! – вскричал Соргин. Обычно сдержанный, он иногда все же проявлял сильное волнение. – Ты будешь сидеть в засаде вместе с майором Павловым.
– Позвольте, – осторожно заметил Павлов, – я своего согласия не давал… Извините, уважаемый Александр Павлович, но высказанные вами предположения о наличии некоей тетради и тем более о связи преступника с событиями времен войны не доказаны. Это всего лишь предположения, – он усмехнулся. – Полет фантазии!
Наступило молчание. Павлов задумался. И Александр Первый, и Александр Второй были уважаемые в городе люди, большого ума люди, прекрасные специалисты и благороднейшие. Однако эти умнейшие люди один раз уже вовлекли его в сомнительное дело. Он уже ругал себя один раз, что пошел у них на поводу. Обыск во флигеле дома Летуновского начальству не понравился, да и подчиненные шушукались. После того обыска он чувствовал иронические взгляды у себя за спиной.
Было очень неприятно, когда полковник, начальник Б-ской милиции, отпустил язвительное замечание насчет излишней активности и странных фантазий майора милиции.
«Нехорошо милиционеру иметь такое бурное воображение», – сказал полковник.
И Павлов был с ним совершенно согласен: логика – хорошо, воображение – излишне. Но с кем поведешься, от того и наберешься. Эти друзья – Александр Первый и Александр Второй – действовали на него магнетически. Майор еще со студенческих лет уважал их способность к жесткой логике. Однако порой они начинают фантазировать, особенно Александр Первый.
– Нет, – твердо сказал Павлов. – Извините, Александр Павлович, но ваш план никуда не годится. Наличие тетради – всего лишь предположение, очень сомнительное к тому же. Еще менее доказана связь с событиями тридцатилетней давности. К чему эти фантазии? Имели место две попытки ограбления. Это очевидность. Остальное – фантазии. Если же предположить, что дело и впрямь в тетради, ваш план опасен: что это за ловля «на живца»? Это из художественной литературы… Если тетрадь существует и вы объявите, что она у вас, это крайне опасно для вас. Единственное, что меня успокаивает, – никакой тетради нет и ваших слухов просто никто не заметит!
Он немного помолчал и решил смягчить свои слова.
– Не лезьте вы, пожалуйста, в это дело! – сказал он проникновенно, глядя на обоих математиков. – Каждому свое. Преступников должна ловить милиция. Вы, Александр Павлович, уже сильно рисковали один раз, когда в окно к Пафнутьеву прыгнули. Ну, тут поступок смелый, я не спорю. И вы человека, конечно, спасли… – майор замялся. – Однако в другой раз так не делайте! Если б не эта юбка, оставленная в туалете, да не царапины свежие в замке, сидеть бы вам в тюрьме, и я ничем не смог бы помочь! В общем, давайте подписывать бумаги. Вы, наверное, хотите отдохнуть, ведь не спали всю ночь!
Намек был понят, бумаги подписали быстро. Учитывая пижамные штаны Соргина, майор предложил отвезти его домой на милицейской машине. Однако Шура отказался и предпочел вызвать такси. Мотивировал он тем, что не желает в очередной раз привлекать внимание соседей к своей персоне, раскатывая на машине с приметной синей полосой.
Павлов все же решил, что доцент обиделся на него. Ладно, на обиженных воду возят. Потом сам поймет, что неправ был.
Выпроводив гостей, майор тяжело вздохнул и сел писать отчет.
Отчет дался легко – обнаруженные улики убедительно свидетельствовали о невиновности доцента пединститута Соргина… Напротив, его вмешательство спасло пострадавшего Пафнутьева. Было очевидно, что кто-то раньше его проник в квартиру, используя отмычку. Но кто? И вроде найти преступника теперь не трудно: всего одиннадцать квартир в общежитии, кто-то из жильцов, конечно….
Павлов под номерами выписал все семьи. Прасковья Ивановна была вычеркнута сразу. Ей и юбку не нужно было воровать, у самой такая же. Сковородникова… Три месяца всего работает, не местная… Длинную юбку у себя нашла бы, зачем ей с веревки снимать. А главное, ростом невелика, худенькая. Вряд ли она могла Пафнутьева мордой об стол колотить… С другой стороны, чего она приперлась-то к нему с Евлампиевым? Ей-то какое дело, она с Павловым едва знакома… Но все ж ее не стоит подозревать. Дальше Заболотский. Приехал три года назад из Ленинграда, там не смог устроиться. Про этого вообще мало что говорят, молчун, докторскую пишет… А чего его Котяра орал еще до совершения преступления? На всякий случай галочку поставил. Родионовы. Он педагогику преподает, вроде хорошие отзывы, ни в чем не замечен. Жена на почте работает. Но все может быть, совсем их снимать с подозрения нельзя. Поставил возле них точку. И так Павлов проанализировал возможность участия в преступлении каждого из жильцов.
В той или иной степени подозрительны были почти все. Из мужчин он вообще никого не исключил. Наиболее подозрительным казался Безухин. Во-первых, подозрения вызывала история про снятую с веревки старушечью юбку. Не так легко украсть что-либо с веревки во дворе общежития: здесь все про всех все знают и находятся под постоянным наблюдением. Всем известно, что Прасковья Ивановна смотрит в окно не только днем, но нередко и ночью – старушечий сон короток. И Заболотский не спит ночами – типичная сова, он работает по ночам над своей докторской, до утра сидит. И не только сидит. Иногда он выходит ночью во двор, нарезает круги, обдумывая свои гениальные идеи. Вот он и мог снять юбку, кстати… Однако у него комплекция не та – хлипкий, не справился бы с Пафнутьевым. Вряд ли он. Дальше Акиньшин. Ну, этот покрепче Заболотского, однако идейный очень и карьерист. Осторожный к тому же, не станет рисковать. Шофер Виталик – вот кто подозрителен. Грубый и очень себе на уме. Может проявить жестокость. Теперь Безухин. Крупный, сильный мужчина. Он мог пустил слух о пропавшей юбке, а сам припрятать ее от матери и использовать. И вообще, выглядел он сегодня утром очень подозрительно. Когда майор ему юбку предъявил, он неестественно как-то оживился – удивлялся, ахал… В общем, надо проследить за Безухиным. А для начала допросить его еще раз. Ну, и других тоже, конечно… Не так их и много.
Глава 28
Тетрадь
Весть о случившейся беде застала Тамару Козодаеву врасплох.
Сообщила ей соседка, мать Вовы Бескоровайного. Тот дежурил ночью, ему и пришлось отправлять Гену в больницу. Утром пришел, матери велел сходить к тете Томе, по-соседски ей рассказать – мол, лежит ваш зять Гена в реанимации, побили его сильно… А сам спать лег.
