к старушке-соседке.
— Ромочка! — тянет она ко мне морщинистые руки. — С Аришкой у вас всё хорошо? А то она грустная ходит последнее время.
— Некогда нам, Матвеевна, — отвечает за меня мать.
— С какой Аришкой? — спрашиваю я.
Это ещё кто?
— Так вот она! — мать кивает в сторону дороги, откуда во двор заворачивает синяя «четвёрка». — Ну, я побежала.
Она быстро нас чмокает и скрывается за углом.
— Так ты Ирина или Арина? — спрашиваю у своей начальницы, открывая дверь её машины.
— Что? — рассеянно отвечает она.
— Всё в порядке?
Мелкий стоит рядом, с интересом поглядывая на нас.
— Тебе его в сад вести? — Ирина выходит из машины, запирает её и машет в сторону дома, там из окна первого этажа выглядывает Матвеевна, рядом маячит макушка Сеньки. — Я сейчас, бабуль! Вовку в сад отведём.
До садика, который, оказывается, расположен всего через два дома, мы доходим за пару минут. Поглядываю сбоку на Ирину. Она явно расстроена, губы сжаты, брови нахмурены.
— Что случилось? — спрашиваю я, как только мы передаём пацана воспитательнице.
— Давай лучше присядем. — Ирина сворачивает в ближайший двор, но идёт не к лавочке у подъезда, а на детскую площадку, подальше от дома.
— Ты в курсе, что Юрика в прокуратуру вызывали?
— В прокуратуру? Не в милицию? — уточняю я.
Так, Юрик у нас — это тот рыжий с круглой мордой. И он-то как раз предъявлял мне на прошлой смене, что из-за меня у ментов полдня проторчал.
— В прокуратуру, — уверенно отвечает Ирина. — Я там тоже была сегодня после смены. Только что оттуда.
— И почему? Чего вас дёргают-то?
Она наклоняет голову и её светлые кудри спадают вперёд.
— Эй, чего? — пытаюсь я заглянуть ей в лицо. — Что там такое с прокуратурой этой?
Мои вопросы остаются без ответа. Ирина сжимается в комок и тихонько плачет. Я кладу руку ей на плечи и слегка прижимаю к себе. Она тут же откликается на моё объятие и кладёт голову на плечо.
— Так что случилось-то? — повторяю я. — Серьёзные неприятности?
— Русика нашли, — говорит она, поднимая голову и, глядя безучастно, добавляет. — И… это ужасно.
— Он живой вообще?
Она мотает головой.
— Убили, — глухо произносит Ирина не своим, чужим голосом. — Я видела.
— Что видела? Можешь объяснить?
— Да, сейчас, — кивает она и трясёт головой.
— Ты видела труп?
Она отрицательно машет головой, а потом… начинает всхлипывать.
— Давай по порядку, — я беру её за руку и слегка поглаживаю большим пальцем тыльную сторону ладони. — Рассказывай.
— Из прокуратуры вчера приходили. Прямо к нам в казино. Виталий Андреевич весь вечер с ними в кабинете просидел. Сказал, что будут по очереди вызывать всех, кто с Русланом в одной смене работал. То есть получается, что вообще всех, мы же смены тасуем постоянно.
— А почему с тебя решили начать? — слегка сжимаю её кисть, возвращая разговор в нужное мне русло.
— Не знаю… Ну, я же руководитель…
— Значит ты сразу после ночи поехала туда?
— Да.
— И чего у тебя спрашивали?
— Да там, собственно, быстро всё прошло. Про работу, в основном говорили. Кто друзья, кто враги, были ли какие-то конфликты в коллективе, с кем ссорился. Возникали ли проблемы с клиентами, не было ли нарушений, в профессиональном плане, афер каких-то… Всё в таком духе. Что ещё… спрашивали, когда он последний раз был на работе.
— А когда? — интересуюсь я.
— В ночь на второе…
Угу…
— Мая что ли?
— Мая, конечно. Не помнишь, ещё та заварушка-то была с Ханом.
— Какая именно заварушка? — хмурюсь я.
— Блин… та самая, что Русик Хану подыгрывал, а шеф запалил это дело и разорался, сказал, что Русика уволит. А Юрик тогда подвякивать начал, что типа и ты этой хернёй занимался.
— А я что, действительно занимался?
— Блин, — хмурится она. — Удобно вообще-то память потерять. Я — не я, и лошадь не моя.
— Что, с Ханом что ли?
— Этого я не знаю, но по мелочам попадался не раз. С Галчой той же.
— Это кто, не соседка ли моя?
— Помнишь кое-что, всё-таки…
Я пожимаю плечами.
— Ну, короче… — говорит Ирина. — Следователь неприятный очень. Разговаривал так, будто это я Руслана… ну…
Она замолкает и качает головой.
— Пугал, мол за сокрытие информации ответственность… Показал мне… ужасная фотография… он лежал там всё это время… горло перерезано…
Она закрывает руками лицо и долго сидит, ничего не говоря.
— И как будто… — наконец, продолжает она, — ну… как тебе сказать… голова как будто еле держится…
Она поворачивается ко мне, зрачки максимально расширены. Она смотрит, не мигая, и я помимо страха ловлю в её взгляде надежду.
— Ром, мне страшно… — она смотрит на меня как на Рэмбо, который может защитить её от всего мира.
Ира наклоняется ко мне и я снова её приобнимаю. Она жмётся ко мне и я чувствую, насколько она напряжена…
— Тебе это чем-то грозит? — осторожно спрашивает Ирина, чуть отклоняясь.
Её щеки слегка розовеют и она смущённо опускает голову.
— А почему мне-то должно что-то угрожать? — её вопрос заставляет меня насторожиться.
— Ну вы же были друзьями.
— А-а-а, понятно… — киваю я. — А где я был второго мая?
— Я не знаю, — испуганно отвечает она. — Ты же не работал, у тебя выходной был. Ты вообще не помнишь?
Я отрицательно качаю головой. Нет, я знаю что делал второго мая там, в своей собственной жизни. Но чем был занят Рома, не имею никаких идей.
Ира хмурится…
Мда, вся эта свистопляска мне очень не нравится… Блин, а если меня в прокуратуру дёрнут? Я что скажу? Типа, блин, тут помню, тут не помню? Они с меня живого точно не слезут…
— Ой! — подскакивает Ирка. — Тебе же на школу пора! Побежали скорей! Тебе лучше не опаздывать.
Я тоже поднимаюсь.
— Да, пойдём.
Мы идём молча, думая каждый о своём. Я кручу в голове мысли по кругу, не находя никаких идей, как бы аккуратней проскочить по краю этой закручивающейся воронки.
Русика убили. Скорее всего,
