отцом Гундольфа, ворон не реагировал. Мастера по очереди насвистывали разные мелодии, особенно старался Карл, но пернатый вовсе не обращал внимания на эти звуки.
— Вот дрянная птица, глухая, что ли. А может, она во дворце и не была никогда, — с досадой сказал наконец Карл. — Или свистулька эта поддельная.
— Должна быть настоящая. Думаю, там особая мелодия нужна, да мы её не знаем.
Ковар подумывал отнести птицу в лес, но то некогда было, то жалко становилось. Карл вроде бы тоже привязался к новому питомцу, хоть и ворчал всё время, что мастерская загажена. Это он зря: ворон оказался на редкость чистоплотным, а клетку Ковар вычищал каждый день, да и пол заодно мёл, так что в сарайчике было опрятно, как никогда прежде.
Карл дал ворону имя Вольфрам — за цвет и ещё потому, что был у него прежде знакомый с таким не то именем, не то прозвищем.
— Тоже болтуном был ещё тем, — пояснил тогда он. — Что ни доверь ему, назавтра уже весь город будет знать.
— Ну а кто полностью хорош, — сонно проворчал ворон, приоткрывая один глаз. Затем взъерошил перья спины и глубже погрузил в них клюв.
Здесь, у Карла, было удивительно тихо. За последние годы хвостатый совсем от такого отвык: в городе Пара, в Литейном переулке у соседей-мастеров круглые сутки кипела работа, и доносились то удары молота, то равномерное гудение машин, то плеск и шипение воды, падающей из труб в канал. А в этом доме на отшибе можно было услышать собственное дыхание.
Если работала печь, то ещё гудение искр в трубе да изредка — нарастающий, а затем удаляющийся шум колёс проезжающих экипажей. А если кто останавливался у ворот, то тут и гадать не нужно было — Эдгард, только он сюда и заглядывал. Больше к Карлу никто не наведывался ни по делу, ни по дружбе.
Одним тихим утром, когда хозяин дома ещё спал (обычно он не вставал раньше полудня), Ковар услышал, что кто-то подъехал и остановился неподалёку. Он выглянул из мастерской, думая, что увидит Эдгарда, хотя того сегодня и не ждали.
Но это оказался не торговец. Экипаж был незнакомый, серо-стального оттенка, начищенный до блеска. Из него вышел человек в светлом летнем костюме, быстрым шагом обошёл машину, откинул дверцу грузового отсека и что-то вышвырнул наружу с такой силой, что оно описало дугу, прежде чем с глухим стуком приземлиться в пыль. Ковару сперва показалось, это был тюк тряпья, но вот вещь зашевелилась. Зверь, ребёнок?
— Думаешь, дрянь, я тебя не заметил? — прорычал человек. — Ты смердишь, как тухлятина, тебя и не глядя учуять можно! Что ты там делала, мерзавка?
— Мне нужно в другой город, довезите, пожалуйста, — прозвучал шепелявый голосок в ответ. — Прошу, ну что вам стоит! Может, сговоримся?
— Ишь какая наглая тварь, надо же! А ну, пошла прочь!
Человек на дороге не замечал Ковара, выглядывающего из-за створки двери. И пока хвостатый решал, стоит ли вмешиваться, тот, на дороге, раз или два пнул ребёнка, затем вернулся в экипаж и завёл мотор.
А после этого рванул с места, но не вперёд, а назад. Хвостатый дёрнулся, понимая, что не успеет помочь, но с облегчением увидел, что дитя шустро скатилось на обочину, и колесо не задело его.
— Сегодня тебе повезло, но только ещё мне попадись! — выкрикнул незнакомец, вдавил педаль в пол, и экипаж его полетел вперёд, исчезая в клубах пара.
Конечно, после такого Ковар не мог закрыть дверь сарая и продолжать работать. Он вышел за калитку, дошёл до встрёпанного существа, сидящего в пыли, и протянул руку.
— Ушиблась? Гляди-ка, а ведь я тебя знаю. Понравился мой светляк?
Девчонка отползла от протянутой руки, поглядела хмуро и недоверчиво, ожидая, что сейчас опять влетит.
— Не бойся ты, — сказал ей Ковар. — Поднимайся, поищем, чем тебя накормить. Или ты куда-то спешишь?
— Да не спешу я, так, катаюсь туда-сюда, — угрюмо ответила наконец девчонка и встала на ноги, не принимая помощи. — И еда мне твоя не нужна. Я лучше в город вернусь.
И поморщилась — видать, крепко ей досталось. Даже слёзы на глазах выступили.
— Идём, и не спорь, — решительно сказал хвостатый, взял девчонку за плечо и подтолкнул к калитке.
Та шла, озираясь по сторонам с тревогой. Видно было, не ждала ничего хорошего и искала пути отступления, если придётся бежать.
— А почему ты теперь здесь? — спросила она. — Работал же в городе Пара. Скрываешься?
— Сменил работу, — пояснил Ковар. — Проходи внутрь, тут у нас мастерская. Кашу будешь? Я с вечера варил. Могу разогреть.
Девчонка немедленно вцепилась в котелок, застучала ложкой. Хвостатый даже не успел предложить тарелку.
— Да ты присядь, что ли, — сказал он, придвигая табурет. — Стол сейчас расчищу, погоди.
Вместе с охапкой бумаг Ковар нечаянно зацепил край платка и стянул его с клетки. Ворон, дремавший внутри, вскрикнул недовольно.
— Что это? — ахнула девчонка, позабыв даже о каше. — Вот так поделка, как живая!
— Она и есть живая, — улыбнулся хвостатый. — Это ворон Златого Перелесья.
— Вот это да! А что…
Скрипнула створка, и встрёпанный Карл появился на пороге мастерской, едва заметно покачиваясь. Покрасневшие глаза остановились на девчонке.
— Та-ак, — протянул он, криво усмехаясь. — Пусти сегодня одну крысу, назавтра у тебя уже целый выводок. Я тебя, ушастый, и самого-то едва терплю, с чего решил, что можешь притаскивать кого ни попадя? Может, тебе почудилось, что это твой дом?
Девчонка отскочила назад, прижимая котелок к груди.
— Не пугай ребёнка, Карл, — строго сказал хвостатый. — Её и так сегодня уже один негодяй едва колёсами не переехал. Эта девочка нас с мастером однажды крепко выручила, и я её должник. Если что, отвечаю за неё.
— Хорошо добрым быть за чужой-то счёт? — прищурился хозяин. — И дом не твой, и котелок, и еда в котелке. Конечно, тебе не жалко делиться. А я-то сам как, не мешаю тебе? Может, мне и вовсе уйти?
— Держи, забирай свой котелок и свою еду! — закричала девчонка, запуская посудину под ноги Карлу. — И пропусти, не собираюсь задерживаться в этом доме!
— Мерзкий, мерзкий! — захлопал крыльями и ворон, встревая в перепалку.
Карл покачался на пороге, не спеша отходить.
— Ах, да будьте вы все прокляты, — проворчал он наконец. — Даже этот пучок перьев против меня, будто не я ему зерно сыплю каждый день. Делайте что хотите — живите тут, жрите кашу, пожалуйста. Только отмой свою гостью, тощий, и тряпки её смердящие сожги, не то подхватим какую заразу да и помрём. Да с пола уберите.
С этими словами он развернулся
