ли не анфас. Также на месте преступления обнаружили нож, принадлежащий тому же Дорожкину. А с шеи потерпевшего подъехавший патруль снял именной шарф Дорожкина. По словам потерпевшего, этим шарфом парень пытался его душить.
– И все улики сгорели вместе с отделом?
– Так и есть. Все до одной улики. Парень, правда, все равно свое получил, но, ввиду отсутствия таких улик, как нож и шарф, отделался достаточно легко. Применение оружия доказать не удалось, факт удушения тоже. Короче, пошел парень по легкой статье, – заключил Гуров.
– Дорожкин, Дорожкин… – наморщил лоб Крячко. – Фамилия уж больно знакомая. Откуда я могу ее знать?
– Из дела Дорожкина, – резонно предположил Гуров. – Ты ведь тогда тоже этим делом интересовался?
– Какое там! Я на выезде был, вернулся к шапочному разбору, когда все уже утихло. Но фамилия эта где-то всплывала. Черт, не могу вспомнить!
– Не зацикливайся на этом, – посоветовал Лев. – В свое время память сама подскажет.
– Что еще интересного нарыл? – отмахнувшись от назойливой мысли, спросил Крячко.
– Депутата одного судить собирались. За махинации с земельными участками. Вроде бы он незаконно раздавал разрешения на использование природоохранных земель под строительство. На него тогда тоже нехило нарыли, да только все улики в пожаре сгинули, а свидетели, как водится, от своих показаний отказались.
– И кого тогда вместо него осудили?
– Предпринимателей, которые на тех землях жилые объекты возвели.
– Думаешь, если бы не пожар, депутату не удалось бы замять это дело?
– Возможно, и удалось бы, но ведь для него все очень удачно сложилось, с этим ты спорить не станешь?
Даже если бы Крячко и хотел поспорить, в данный момент ему бы это не удалось. В кабинет полковников заглянул дежурный и сообщил, что прибыл адвокат, которого назначили Гладышеву. Он требует встречи с подзащитным, а заодно и с полковниками Гуровым и Крячко. Гуров велел провести адвоката в допросную, но с доставкой Гладышева повременить. Он сначала хотел обсудить дело с адвокатом, а уж потом начинать допрос его подзащитного.
Адвокатом Гладышева назначили Сергея Якименко, Гуров был знаком с ним по нескольким делам и считал его мужиком порядочным и юристом толковым. От бесплатных дел Якименко никогда не отказывался, и если уж брался за такое, то работу проводил честно и добросовестно. В оценке Якименко Крячко с напарником был полностью солидарен.
– Повезло Гладышеву, – шепнул он Гурову, пока Якименко раскладывал подготовленные заранее бумаги.
– Полагаю, моему подзащитному еще не предъявлено обвинения? – коротко кивнув в знак приветствия, задал первый вопрос Якименко.
– Пока не предъявлено, – подтвердил Гуров.
– В процессе задержания нарушений не зафиксировано?
– Погоди ты со своими юридическими заморочками, – остановил адвоката Крячко. – Мы ведь друг друга не первый год знаем, так к чему этот официоз? Твоего подзащитного здесь нет, можем обсудить дело кулуарно, а уж потом будешь с умным видом сыпать терминами. На задержанных это производит впечатление, но только не на нас.
– Ладно, хотите по-простому, я не возражаю, – тут же согласился Якименко. Полковников-важняков он уважал, к мнению их прислушивался и данному слову доверял.
– Короче, дело тебе досталось не из простых, – начал Станислав. – Подзащитный, Гладышев, задержан по подозрению в совершении особо тяжкого преступления.
– Стас, давай без околичностей, – перебил его Гуров. – Сам же просил оставить официоз для задержанного. Проблема у нас общая, значит, и решать ее мы должны сообща.
– Ладно, раз ты так решил – тебе и карт-бланш, – отступил Крячко.
Гуров некоторое время собирался с мыслями, после чего выложил перед Якименко весь расклад. Не забыл упомянуть и про прошлую судимость Гладышева, и о том, что о давнем деле рассказал ему следователь Железняков. Про заявление Гладышева во время поездки в Москву тоже сказал. И про результаты опознания все в открытую выложил.
– Вот такая картина вырисовывается, – подытожил Лев. – С одной стороны – предъявить нам Гладышеву нечего, с другой стороны – имеется его безоговорочное признание. Только нам оно ни к чему. Нас интересует имя человека, который реально находился в Москве в момент взрыва.
– И это имя Гладышев раскрывать отказывается, – заключил Якименко.
– Отказывается, – подтвердил Гуров. – Так что теперь вся надежда на тебя, Серега. Сумеешь Гладышева разговорить?
– Ну, если открою ему весь расклад – то навряд ли, – честно признался Якименко.
– Тогда не открывай, – посоветовал Крячко. – Ты же адвокат, должен иметь в запасе всякие трюки, после которых подзащитные становятся более сговорчивыми.
– Так-то оно так, только случай уж больно нестандартный. Убедить его не оговаривать себя я, пожалуй, смогу. Но поможет ли это раскрыть имя настоящего убийцы, это еще тот вопрос.
– Нам без него никуда, Серега, – повторил Гуров. – Выручай, дело-то общее. Этот подонок шестерых наших ни за что ни про что уложил. Мы не можем дать ему уйти от наказания.
– Ладно, дайте мне полчаса наедине с подзащитным, – попросил Якименко. – Если этого времени не хватит, значит, дело гиблое. Обещаю сделать все, что в моих силах.
Предложение адвоката Гурова вполне устраивало. Он понимал, что другого пути все равно нет, поэтому, оставив материалы дела адвокату, вместе с Крячко вышел из допросной. Несколько минут спустя туда привели Гладышева. Что именно говорил Гладышеву Якименко, какими доводами оперировал, так и осталось тайной, но по истечении обещанных тридцати минут он вышел к полковникам и сообщил все, что удалось узнать о человеке, гостившем у Мережко под именем Гладышева.
Данных оказалось не так уж много, но работать с этим было возможно. По словам Гладышева, за пару-тройку недель до взрыва к нему пришел человек. Сказал, что послал его Кросс, и передал записочку, на воровском жаргоне «маляву». В ней Кросс просил оказать содействие другу. Суть просьбы заключалась в том, чтобы дать наводку на парня, про которого во время отсидки Гладышев рассказывал Кроссу. Он намекал на Мережко.
Когда-то Гладышев действительно рассказал Кроссу про Мережко, про его странное желание привечать в своем доме чужаков. Дом у Мережко тихий, и машина под рукой. Как раз то, что нужно человеку, решившему отдохнуть, а может, и оторваться после отсидки. Гладышев тогда мечтал о том, как освободится и поедет к Мережко. Будет жить в его доме, в тишине и
