class="p1">— Алексей, вы не составите мне компанию в следующем танце?
— Я?.. — слышу над ухом.
Сжимаю мужскую руку в районе локтя, как бы не желая его отпускать с ней. Не нужна ему настойка, у него Валерьянка вон какая есть.
— Ну да… Папа уже немолод, а я хочу веселиться, — скромно улыбается Римму Харисовне эта богатая сучка.
— Я танцую только с супругой, — твердо произносит и кивает на меня Тимур.
Выкусила?
Внутри теплый кисель разливается. Ровно до того момента, пока Ворошилова не пытается выдавить из себя:
— А с быв…
Округляю глаза в ужасе.
— Потанцуй с ней, пожалуйста, — перебиваю эту ненормальную и прошу муженька. — Представляешь, на лекции нам рассказывали, что прийти на бал и танцевать только со своей спутницей — это плохой тон.
Тимур смотрит то на меня, то на бывшую.
Хмурится, злится, а потом резко хватает ее за руку. Выходит грубовато, но как будто бы никто не замечает. Молча наблюдаю за парой бывших мужа и жены. Действительно, эта папина дочка умеет добиваться своего.
Бойцов выдерживает дистанцию, но Алена при поворотах приближается к нему слишком быстро, что-то болтает на ухо, активно жестикулирует. Живой оркестр заглушает малейшие разговоры, а так как парочки постоянно двигаются по губам тоже определить что-то сложно.
— Арсений может с вами потанцевать, Татьяна, — пихает помощника Римма Харисовна.
— Я — нет, — тут же поднимает руки парень. — Да и вам будет некомфортно, я ж левша…
— Я не хочу, спасибо, — отворачиваясь к окну, произношу.
Ещё раз через плечо касаюсь взглядом Бойцова с Аленой.
Композиция сменяется медленной, и они теперь переминаются с ноги на ногу. Кажется, ругаются. Девушка более эмоционально, импульсивно, а Тимур просто краснеет и что-то вдалбливает бывшей жене сквозь зубы. Но он тоже изрядно завелся…
Как только оркестр замолкает, оставляет ее на танцполе и направляется ко мне.
— Я плохо себя чувствую, — произношу намеренно громко. — Можешь проводить меня в комнату?
— Да, конечно, — тут же кивает он.
Кровь мгновенно отливает от мужского лица, и Бойцов снова становится собой. До своей комнаты мы добираемся без приключений. В коридорах замка пусто, так как все должны присутствовать на торжественном вечере.
— Теперь понимаю, почему раньше мужики в тридцать пять умирали, — ворчит Тимур, скидывая камзол и расстегивая рубашку из тонкой ткани.
— Почему? — смеясь, пытаюсь ухватиться за шнуровку сзади.
— Потому что тридцать три года из них они жили в узких колготках, — кивает на свои ноги.
Посмеиваясь и переговариваясь, переодеваемся и вызываем горничную, чтобы передать арендованные костюмы и украшения.
— Все в порядке? — интересуюсь у Тимура, потому что затем он отстраненно уставляется в телефон.
Нервничаю. Заламываю пальцы.
До разговора с Аленой майор был другой. Более внимательный, что ли. Сейчас будто весь в своих мыслях и грустный.
— Конечно, — кивает он и резко поднимается с места, убирая телефон в карман джинсов. — Пойду пройдусь. Как и договаривались.
Молча киваю и отправляюсь в ванную комнату. Там быстро умываюсь, принимаю душ и переодеваюсь в уютную пижаму, состоящую из майки и шортов. Едва голова касается подушки, проваливаюсь в сон. Прошлая ночь и события сегодняшнего дня, оказывается, изрядно меня вымотали.
Кажется, не проходит и пяти минут, но, открыв глаза, вздрагиваю от страшной темноты. Проверяю время на экране мобильного. Почти полночь.
Поспешно бью ладонью по соседней половине кровати.
Никого.
Вскакиваю с места и проверяю вещи. Всё так же, как было, когда я засыпала, значит, Бойцов не возвращался. Он хотел наведаться к Римме Харисовне. Торжественный бал явно закончен, все свечи уже давно прогорели. Тимур должен быть здесь. Но его нет…
Нацепив джинсы, кофту и тапки, выскальзываю в коридор и озираюсь по сторонам. Стараясь двигаться по стеночке, добираюсь до окна и выглядываю в сад.
Пусто.
Сбегаю по широкой, лакированной лестнице и иду туда, где предположительно располагается комната хозяйки. Узкий пустой коридор сменяется небольшим холлом, а затем снова возобновляется. Еще лестница и поворот. Дверь…
Зависаю, долго разглядываю её и толкаю от себя. Отпрыгиваю обратно по инерции и… еще раз смотрю.
Не хочу смотреть, но… надо.
Надо.
Слезы вырываются из глаз, а в ушах слова мамы и бабушки про то, что все мужики — козлы и верить им ни капельки нельзя. Ни капельки…
Тимур, заметив меня, медленно поднимается с постели и собирает разбросанную на полу одежду. Алёна усаживается, не задумываясь о том, чтобы прикрыть идеальную, округлую грудь.
Слов… просто нет. Видимо, ни у кого.
Проталкиваю густой ком в желудок и обезоружено качаю головой, а потом выбегаю из комнаты, оглушительно хлопнув дверью…
Глава 24
Этот хлопо́к разрушает отчетливую картинку: то, как я удираю со всех ног по длинному коридору, как я по-звериному вою и прикрываю рот рукой, и даже то, как красиво развеваются мои медные волосы, словно на холодном ветру…
Пиксели распадаются, бьются и… черная пустота.
Мои ноги враз слабеют так, что сделать шаг не сумею, даже если сильно захочу. От колен до кончиков пальцев — одна сплошная вата.
Всего на секунду становится легче, а потом вздрагиваю от резкого толчка…
— Т-ш-ш, — слышу над собой успокаивающий голос. — Ты заболела, что ли?
Усевшись, пытаюсь осознать себя в этом пространстве. Кидаю взгляд на дверь в ванную комнату, задернутые шторы, за которыми явно ночь, а затем смотрю на Тимура. Большого и теплого.
И одетого.
Слишком реального… Но очень похожего на того, который только что во сне трусы с пола подбирал.
Поморщившись, брезгливо отодвигаюсь от его рук…
— Что с тобой? — хмурится он.
— Сон плохой приснился, — всхлипываю, подтягиваю ноги к туловищу и упираю лицо в коленки.
Так жалко себя вдруг становится. Слезы градом. Надо ж было так вляпаться в этого мамонта?
— Кто-то умер? — спрашивает Бойцов озабоченно. — Ну, в твоем сне?
— Нет…
Лучше бы ты там умер…
Пугаюсь собственных эгоистичных мыслей и бью себя по щекам. Вот дура!..
— Давай приходи в себя, Лер, и одевайся — включает Тимур начальственный тон, сдирая с кровати одеяло. — У нас тут покушение… А ты, моя Спящая Красавица, всё проспала.
— Какое покушение? На тебя? — пугаюсь вдруг.
— Нет, — отвечает серьезно. — Римму Харисовну приложили чем-то тяжелым прямо в собственной комнате после бала.
Моей слишком оголенной пижамой груди касаются черные глаза, и я поспешно прикрываюсь.
— Она… жива, Тимур?
— Ты спишь ещё, фенистил? Говорю же — «у нас покушение». Гематома на голове внушительная, но думаю жить будет.
Вскакиваю с места.
От эмоций и отсутствия реальности немного штормит. Украдкой взглянув на широкую спину, отворачиваюсь к шкафу и быстро проталкиваю ноги
