Книга Восемь недель - Хулина Фальк

— Хочешь поцеловать меня, черт возьми, сделай это, София. Хочешь потрогать, у меня есть тело, к которому ты можешь прикоснуться. Почувствуешь желание отсосать кому-нибудь, будь моим гостем, у меня есть член, который будет рад твоему вниманию. Хочешь трахаться? Тебе просто нужно попросить, и я с радостью выполню эту работу.

Я молчу целую чертову минуту, мне нужно время, чтобы обработать слова, которые только что сорвались с губ Аарона. Только то, что мое молчание, кажется, дает ему еще один толчок, чтобы заговорить.

— Если ты хочешь влюбиться в меня, София, сделай это, пожалуйста, — добавляет он. — Нам не нужны правила, которым нужно следовать только для того, чтобы их нарушать. Что бы ты ни хотела, я буду рад воплотить это в жизнь.

— Хорошо, — говорю я, немного запыхавшись.

Думаю, на этом все улажено, но вместо того, чтобы повесить трубку, мы с Аароном продолжаем говорить обо всем и ни о чем. Он рассказывает мне о том, как получил неофициальное предложение от NYR[8], но ему пока не разрешено об этом говорить, а затем добавляет, что предложение определенно будет сделано после выпуска, потому что, ну, отец его лучшего друга — тренер команды и имеет довольно большие связи с владельцем команды. Приятно знать, что Аарон верит в силу тренера Картера.

Также приятно знать, что Аарон будет жить жизнью, о которой он всегда мечтал. Это сделает один из нас, но один лучше, чем ни один из нас.

Я рассказываю ему всё о Леоне и о том, что произошло между нами, не потому, что хочу ему рассказать, а потому, что он попросил. Он сказал, что должен знать, чтобы он мог придумать лучшую отдачу, если это необходимо. Я полностью верю в то, что Аарон разрушит эго Леона, если ему придется.

Он почти не комментирует наши отношения в целом, лишь время от времени недоверчиво фыркает.

— Знаешь, ты могла бы просто позвать меня вместо того, чтобы отдаться ублюдку, который гонялся за киской и ничем другим, — немного сонно бормочет Аарон, когда я заканчиваю рассказывать ему о своем первом разе и о том, как меня убедили в этом.

— Да что ты? И что мне нужно было сказать?

Он мычит, размышляя.

— Я не знаю. Что-то вроде:

— Аарон? Не возражай, тащи свою задницу сюда, потому что я как бы хочу потерять свою девственность, и моё единственный другой вариант — это какой-то подражатель-хоккеист, у которого раньше был член в куче других девушек?

Я облизываю губы, улыбаясь про себя.

— Потому что ты этого не сделал бы?

— Я этого не говорил. Но я точно не стал бы говорить тебе всякую чушь о том, что тебе нужно потерять свою визитную карточку, чтобы быть крутой. Кроме того, мы оба знаем, что ты все время думала обо мне.

Дерзкий ублюдок.

Аарон действительно верит, что все это время был в моей голове, да?

Он прав, конечно, но все же. Здесь такой принцип, ребята.

— Угу — Я переворачиваюсь, мне нужно изменить положение. — Однако он ревновал меня к тебе. Знай это.

— Как? Меня даже не было на фото.

То, что его не было, по крайней мере, буквально.

— У меня в комнате были фотографии, и, ну, ожерелье было огромным подарком. И он никогда не значил для меня слишком много.

Я вижу гордую, самоуверенную улыбку на его губах, даже не видя его лица. И как только я осознаю свою ошибку, уже слишком поздно.

— Моя. Моя, София. Это звучит немного безумно, если я так говорю. У тебя был парень, и ты все еще думала, что лучше держать в своей голове меня? Меня это немного возбуждает, если честно.

Если бы я могла, я бы дала ему пощечину за этот комментарий. Но в то же время он прав. Это было безумие.

— Вау, если я говорю, что ожерелье, которое ты мне подарил, заставило другого парня ревновать тебя, мне очень жаль всех тех женщин, с которыми ты спал, должно быть, максимум секунду, — его смешок звучит в телефоне, немного тяжелее, чем я помню, но он все же вызывает дрожь, пробегающую по моему телу.

— Даже меньше секунды, — наконец говорит он. — Головка зашла внутрь и готово.

— Я не удивлена.

Проходит больше времени, некоторые минуты проходят без единого слова, другие наполнены разговорами, как будто мы общались все эти годы.

Когда я проверяю свой телефон, чтобы узнать, сколько сейчас времени, я замечаю, что мы разговаривали по телефону целых три с половиной часа.

— Мне нужно повесить трубку и пойти спать, — говорю я, зевая сразу после этого.

Он стонет, как будто ему больно или, скорее, просто не хочет, чтобы я повесила трубку. — Оставайся на телефоне, пожалуйста.

— Зачем?

— Потому что знаешь… Так что я могу проснуться, и ты все еще будешь со мной.

ГЛАВА 23

«У меня есть недостающий кусочек головоломки» — Like All My Friends by Francis Karel

София

— Я понимаю все, что связано с твоим бывшим, и то, что ты хочешь отомстить своей сестре, — говорит Лили, её глаза сосредоточены на её парне, когда он проезжает мимо нас. — Но разве это не жестоко по отношению к твоим родителям?

На табло написано 3–1 для соперников, кем бы они ни были. Я не особо увлекаюсь хоккеем, но Лили попросила меня прийти, и я не могла отказать. Насколько я знаю, Бруклин сегодня со своей тетей, а это значит, что нам не нужно заботиться о ней во время этой игры, так что, если бы не моя лучшая подруга, я была бы в своей комнате в общежитии и училась.

— Почему это было бы жестоко по отношению к ним?

Лили вздыхает, поворачивая голову, чтобы посмотреть на меня как раз в тот момент, когда Аарон забивает. Она даже не признает, что толпа сходит с ума.

— Они любили Аарона. Я уверена, что твоя мать расстроится, когда узнает, что вы двое «расстались». Особенно после того, как ты две недели вела себя влюбленной в него по уши.

Мне действительно все равно.

— Она не расстроилась, когда я сказала ей, что Леон мне изменял.

— Леон не Аарон.

Да, он не такой.

Я не плакала годами о Леоне, но провела нездоровое количество лет, плача своей матери, как сильно я скучаю по Аарону и Лили. Почти каждую ночь в течение как минимум пяти лет я рассказывала ей, что