Книга Девять месяцев на прощение - Светлана Казакова

Я хорошо помню эту первую встречу. И свою робкую надежду, когда увидела того, кто мне сразу понравился. Его улыбку – такую озорную, лукавую. Улыбку вечного мальчишки на лице взрослого мужчины – такая, наверное, была у Питера Пэна, книжку про которого я очень любила в школьные годы. Тогда я даже на какое-то мгновение дышать перестала, ожидая, когда мне его представят, и отчаянно желая услышать другое имя.

Но…

– Дамир, младший брат Арслана, – кивнул на него Тахир Булатов.

– Привет будущей родственнице! – весело проговорил, обращаясь ко мне, молодой человек и протянул руку, которую я смущённо пожала, а затем долго не могла забыть о прикосновении его горячих энергичных пальцев.

То было первая встреча. С тех пор мы виделись ещё несколько раз, и я очень боялась чем-то себя выдать. Слишком долгим взглядом, жадным вниманием, с которым ловила каждое его слово. Мне даже начало казаться, что Дамир стал догадываться о моих к нему чувствах. Но про него отзывались как про бабника, который ещё не нагулялся, да и в работе далеко не так хорош, как его брат, так что кандидатуру младшего Булатова отец даже не рассматривал – сразу решил, что по их давнему договору с Тахиром я должна стать супругой Арслана.

Не подозревая о моих мыслях и воспоминаниях, в которые меня всё глубже затягивает, как в тёмный омут, мой спутник включает радио. Не понимая слов зазвучавшей песни, кажется, испанской или итальянской, но позволяя страстной южной музыке охватить меня своим настроением, я приоткрываю окно, чтобы свежий воздух мог ворваться в салон и взъерошить мои прихваченные резинкой волосы. Эта небрежная причёска маме тоже не пришлась по душе, но ехать на природу с укладкой из дорогого салона – это было бы уже слишком.

А затем у Булатова звонит мобильный, и тот, выключив радио, погружается в скучный деловой разговор по работе.

Арслан

Корпоратив в самом деле был запланирован уже давно. Как подарок для коллектива журнала, благодарность всем этим людям. За то, что оставались со мной, выдержали наезды, которые посыпались на нас после одной не самой лестной статьи, приоткрывшей завесу над грехами сильных мира сего, не разбежались, когда у меня были тяжёлые времена.

Отец дал обещание передать мне журнал, когда я едва вернулся из штатов, но сперва назначил испытательный срок, заявив, что сначала я должен себя проявить, доказать, что мне можно доверить руководство. Тогда я взял на работу Ясю. Она поддерживала меня во всём – как личная помощница, а потом и как моя девушка. Вместе мы были командой. И коллектив набирался постепенно, кто-то отсеивался, кто-то загорался идеями. Всё обещало быть лучше некуда. Но расставание с Ясей, её, как мне тогда казалось, предательство сломало меня. Выбило из колеи. Мне стало наплевать на всё, в том числе и на то, что недавно занимало важнейшее место в моей жизни.

Я бросил всё и снова уехал, на этот раз ещё дальше. В Мексику, на Кубу. В мир, о котором ничего не знал. Останавливался в хостелах, каких-то сомнительных ночлежках. Знакомился с попутчиками, забывая их имена почти сразу же, как пустела бутылка, которую мы с ними делили, и отчаянно желал вот так же однажды забыть и Ясю. Не выходило. Она занозой торчала где-то во мне, так глубоко, что никак не вырвать – если только вместе с самой жизнью.

Потому что жизни без неё не было.

Когда я всё-таки вернулся в Россию, отец был очень на меня зол. Он едва не прикрыл журнал – тот не приносил почти никакой прибыли, его игнорировали рекламодатели, а люди в наше время всё чаще предпочитали не печатные средства массовой информации, а электронные. Мне пришлось буквально вырывать у Тахира Булатова второй шанс. Но теперь он больше не доверял мне. И испытательный срок, в течение которого я снова поднимал журнал и готовился к открытию и раскрутке собственного телеканала, затянулся надолго.

Когда же условием полной передачи мне руководства стала женитьба на Эльвире Багримой, я согласился. Тогда мне казалось, что дело того стоит. Я слишком много вложил в эту работу, чтобы позволить отцу, на чьё имя всё ещё был записан журнал, снова сделать всё по-своему. А брак по расчёту, если посмотреть по сторонам, не такая уж и редкость. Мне было всё равно – если не Яся, то какая разница, на чей палец надевать обручальное кольцо? Я ничего не почувствовал к этой робкой девочке тогда, когда нас познакомили, и, по правде говоря, не понимал, а она-то почему на этот союз согласилась? Её-то выгода в чём?

Этим же вопросом я задаюсь и сейчас, искоса поглядывая на сидящую рядом Эльвиру, которая с заметным сожалением вздыхает, когда я выключаю радио. Мне не хотелось брать её на корпоратив, но в итоге всё же заехал за девушкой и удивился тому, с какой поспешностью, точно сбегая, она выскочила из родительского дома навстречу мне. Судя по её нездоровой бледности, ей не помешает немного побыть на свежем воздухе, а говорить об отмене нашей уже назначенной свадьбы точно надо не с ней, а с Артуром Багримовым.

Но сначала – с отцом. Ему придётся смириться с моим решением. Бизнес и личная жизнь – разные вещи, я больше не хочу и не буду их смешивать. Но сначала я дождусь возвращения из загула блудной дочери Далии и потрясу её. Сестричке придётся рассказать мне всё о событиях пятилетней давности и о том, причастен ли к ним хотя бы частично наш отец Тахир Булатов. Возможно, инициатива исходила всё-таки не от него, а от мачехи. Та всегда меня ненавидела, считала помехой на пути к благополучию её собственных детей, хотя моё существование абсолютно ничем их не ущемляло. Могу поспорить, она бы безмерно радовалась, если бы я сгинул тогда в том своём рискованном путешествии по жарким странам и далёким морям. Но я вернулся и снова взял дело в свои руки.

Далия во всём похожа на мать. Стервозная, расчётливая, умело пользующаяся своей внешностью манипуляторша. Мы с ней никогда не были близки. Другое дело – Дамир. Хотя бы с младшим братом мне повезло.

Именно на Дамира, под его ответственность, я и планирую оставить Эльвиру, когда уеду с корпоратива завтра, в субботу. А почему нет? В кино они сходили вроде бы неплохо. Да и по возрасту друг другу подходят больше, у них должны найтись темы для разговоров. Мне же она за всю дорогу и слова не сказала, всё смотрела в окно или на собственные тонкие нервные пальцы. И, кажется, я впервые что-то к ней почувствовал, однако совсем не то, чего от меня ожидали наши отцы. Имя этому чувству – жалость.

Потому что на счастливую девушку и тем более невесту Эльвира Багримова совсем не похожа. Но отчего-то я точно знаю, что, даже если спрошу о причине её бледности и невесёлого взгляда, который и вовсе потухает, когда смолкает музыка, она не скажет мне правду. Отмолчится или придумает что-нибудь, но не сознается.

Ещё одна гордая.