– Мы не женаты.
– Простите, значит, я не так понял. Но он ведь отец мальчика? Тот самый Булатов, из семьи, у которой крупный бизнес?
– Да.
В кои-то веки богатство и положение Арслана помогло нам.
Доктор изучает бумаги, которые я привезла из другой больницы, время от времени поглядывает на Гошку, который и здесь, в кабинете, не отрывается от своего комикса. Сейчас он уже не так боится врачей, как первое время. Привык.
– Вы знаете, что у вашего сына редкая группа крови?
– Да, – киваю я. Этим он пошёл не в меня. Ещё и поэтому я не могу стать для него донором.
– Вам известна группа крови его отца?
– Кажется, такая же… – отвечаю я, опуская взгляд.
– В таком случае кровь отца может понадобиться для переливания. Как сейчас самочувствие? Обмороков больше не было?
– Нет, всё нормально.
В нашем случае «нормально» звучит весьма условно, и собеседник это понимает. Кивает, затем, вздохнув, снова перелистывает бумаги. Спрашивает:
– Родственники мальчика будут сдавать анализы, чтобы выяснить, подходят ли они как доноры костного мозга? Вижу, неродственных совместимых доноров уже искали и не нашли. К сожалению, такое нередко случается.
– Да… его отец точно будет…
– Родители редко подходят, но бывают исключения. Не переживайте так. У вашего сына есть все шансы на излечение, – говорит мужчина, и в моих глазах снова вскипают слёзы. – Я вижу, вам уже говорили о том, что есть и другой вариант. С использованием пуповинной крови второго ребёнка.
– Да, – киваю я. – И я уже думаю над этим вариантом. Я знаю, что вероятность всего двадцать пять процентов, но, если есть шанс, пусть даже крохотный, я готова его использовать…
– Очень правильное решение. Сделаем так. В понедельник вы с сыном ложитесь в больницу на обследование, как раз и переливание крови проведём. Отец и другие родственники сдают анализы. Если никто из них не подходит, вам нужно поторопиться с беременностью.
– Хорошо.
– Поиски неродственных доноров тоже продолжим, но тут ничего обещать не могу. Будем надеяться на лучшее. Удачи вам обоим.
– Спасибо! – от души благодарю я. Не терять надежду – единственное, что мне… нам сейчас остаётся. – Спасибо вам большое!
– Ещё один вопрос – вы будете делать операцию здесь или вернётесь туда, откуда приехали? Некоторые родители предпочитают лечение за границей, но долгий перелёт, смена обстановки – это дополнительный стресс. Я бы не рекомендовал, но решать вам…
– Думаю, нужно посоветоваться… с отцом, – отвечаю я. Это звучит так непривычно. Целых пять лет я самостоятельно принимала все решения касательно сына, но теперь многое должно измениться.
– Держите меня в курсе.
Поднимаюсь с места, беру Гошку за руку, и мы выходим из кабинета. В коридоре уже ждут следующие пациенты – темноволосая женщина с очень похожей на неё маленькой девочкой в пышном голубом платье. Дети переглядываются друг с другом так понимающе, что у меня до боли сжимается сердце.
Когда оказываемся на улице, звонит телефон.
– Я заказал вам такси, – говорит Арслан. – Оно уже должно было приехать. Дорога оплачена.
Он называет номер, и я нахожу на парковке ожидающий нас автомобиль. Неожиданная забота. Я бы и сама могла это сделать.
– Как прошёл приём?
– В понедельник нужно лечь на обследование. И… тебя там тоже ждут. Сможешь?
– В понедельник? Да. Увидимся в выходные.
Чей-то голос обращается к Булатову, и он отключается от разговора. Голос женский. Наверняка секретарь в офисе, сейчас ведь рабочий день, и всё же мне становится неприятно, что я это услышала.
Разве я имею право ревновать его к каким-то незнакомым голосам? Почему я? Пусть Эльвира Багримова ревнует…
Эльвира
Достаю вещи из шкафа и, прежде чем положить их в распахнутую дорожную сумку, гадаю, пригодятся ли они мне там, куда я еду. Это ведь всего лишь на выходные. И всё-таки я очень рада возможности сменить обстановку. Не видеть отца, который бросает на меня косые взгляды каждый раз, когда я оказываюсь в поле его зрения. Под этими взглядами мне хочется втянуть голову в плечи, а лучше и вовсе стать невидимкой.
– Это Булатовы хорошо придумали – взять тебя на корпоратив, но лучше бы вы с Арсланом вдвоём побыли, а не со всем коллективом, – замечает мама, входя в комнату, где я собираюсь в дорогу. – Но ничего-ничего, успеется ещё. Будет же у вас после свадьбы медовый месяц… – добавляет она почти мечтательно.
Не отвечая, продолжаю укладывать вещи. Мой выбор маме явно не нравится. Она морщится, глядя на спортивного стиля кофту и джинсы, которые отправляются в сумку – на случай, что вечером будет прохладно.
– Тебе надо взять что-нибудь понаряднее, – говорит недовольно. – Платье, юбку… Что это за одежда?
– Это то, в чём мне удобно, – отвечаю я. Бросаю в сумку расчёску, кое-что из косметики и застёгиваю молнию. А затем раздаётся звонок в дверь.
– Это Арслан! – торопит меня мама. – Иди скорее! Могла бы и раньше собраться!
Лучше бы я поехала на такси. Впереди целый час в салоне автомобиля наедине с мужчиной, один вид которого вгоняет меня в смятение. Я выхожу, смотрю на него, серьёзного, неулыбчивого, и пытаюсь понять, а он-то по какой причине дал согласие на этот брак? Мы ведь живём не в девятнадцатом веке. Похоже, и ему с этого какая-то выгода, иначе наверняка отказался бы…
Булатов почти выхватывает у меня из рук сумку и, спустившись к подъезду, забрасывает её в багажник, а мне открывает дверцу, чтобы я могла занять место рядом с водительским.
Сажусь в машину, которая тут же срывается с места. Мы с Арсланом Булатовым не виделись с того самого дня, с приёма, на котором было объявлено о нашей помолвке. Ближе он мне после этого не стал, даже наоборот – чужой хмурый человек, крепко сжимающий широкими ладонями руль. О чём с ним говорить? И надо ли?
У меня не слишком-то большой опыт общения с мужчинами. Почти никакого. Братьев у меня нет, да и вообще я по большей части избегала парней. Отец нередко предупреждал – если свяжусь не с тем, плохо придётся обоим. А некоторые казались слишком похожими на него самого, и меня передёргивало от одной мысли о том, чтобы сблизиться с кем-то, кто напоминал мне Артура Багримова.
То, что отец хочет выгодно продать меня замуж, я поняла рано. Может, ещё поэтому так настаивала, так упрашивала родителей отпустить меня во Францию. Хотелось хоть немного пожить для себя, увидеть Европу, хотя бы чуть-чуть, иллюзорно почувствовать себя свободной от гнёта, под которым меня растили, от душной обстановки, царящей в нашем доме.
А ещё – мне хотелось влюбиться. Влюбиться в Париже, который считается самым романтичным местом в мире, городом любви. Оставить себе это воспоминание, сохранить, увезти с собой обратно в Россию. Но не вышло. Кто же знал, что человек, в которого я влюблюсь, живёт вовсе не там и встретится мне тогда, когда я уже, потеряв всякую надежду, смирюсь с тем, что для меня приготовил отец?..
