довольно высокого уровня развития. Комплексный характер хозяйства (подсечное земледелие с тенденцией превращения в пашенное, развитое животноводство, а также рыболовство, охота и «собирательство» в сочетании с хорошо выраженными домашними промыслами и ремеслом) определил в условиях раннефеодального общества принадлежность Веси в целом к определенному хозяйственно-культурному типу земледельцев северной лесной зоны, который в рассматриваемую эпоху уже приобрел весьма широкое распространение. Древняя Весь была, таким образом, оседлым народом, строила постоянные жилища и поселения, создала своеобразную культуру, которую невозможно спутать ни с какой другой.
Можно уверенно говорить о том, что Весь имела широкий круг связей, которые способствовали обогащению ее собственной культуры. Характер этих связей на разных исторических этапах менялся в зависимости от их направления: в одних случаях речь должна идти лишь о таких культурных взаимоотношениях, основой которых служил торговый обмен (связи со Скандинавией); в других — большую роль сыграло этническое родство с народами, близкими по языку (связи с Мерей, Муромой, древней Пермью); в-третьих — связи, возникшие как спорадические и на первых порах незначительные, постепенно становятся глубокими, всеобъемлющими, сохраняющими свое значение в течение всей последующей истории Веси (связи с Русью). Наконец, о некоторых направлениях связей должно говорить лишь в том смысле, что самый факт их существования не вызывает сомнения, характер же их остается по тем или иным причинам невыясненным (связи с древней Корелой, Волжской Болгарией).
Разумеется, Весь не только воспринимала влияния со стороны соседних народов, но и сама в свою очередь так или иначе воздействовала на них. Это утверждение, которое в такой общей форме едва ли вызовет возражение, к сожалению, еще в очень малой степени может быть подтверждено ссылками на конкретный материал. Между тем для решения вопроса о роли Веси в этнокультурной истории Севера такие данные имели бы весьма большое, если не решающее значение. Но даже и те сведения, которыми мы располагаем, позволяют говорить, что эта роль была одной из главных. Не подлежит сомнению выдающаяся роль Веси в этногенезе южных групп карельского народа; можно считать вероятным также участие ее в процессе формирования западных коми-зырян, с нею, как увидим в дальнейшем, всего логичнее связывать решение проблем этнической принадлежности загадочной Заволочской Чуди и т. д. Связи, установленные Весью, послужили одной из основ складывания северной историко-этнографической области, один из этапов оформления которой, надо полагать, совпадает с рассматриваемой эпохой.
В X-XI вв. Весь выступает уже как заметное этническое целое — раннефеодальная народность, а не племя или союз племен.
По ходу изложения мы неоднократно и по разным поводам высказывали свое отношение к вопросу об этнической принадлежности курганов Межозерья древней Веси, отмечая свое несогласие со взглядами других авторов, и старались подкрепить собственный взгляд необходимыми доказательствами. Теперь суммируем их.
Географическое размещение курганов приладожского типа в пределах строго ограниченного района (в Межозерье), совпадение этого района с данными о локализации Веси, полученными в итоге анализа письменных источников (Веси летописей, Виссов западноевропейских хронистов и Вису арабов), совпадение его в общих чертах с областью расселения современных вепсов, а также с зоной распространения топонимов, этимологизирующихся из вепсского языка, — все это существенные аргументы в пользу поддерживаемой нами точки зрения. Однако наибольшую убедительность (разумеется, в сочетании с предыдущими) придают ей, на наш взгляд, такие доводы: во-первых, неустраняемое наличием местных особенностей единство курганной культуры Межозерья, ее самобытность и достаточно четкая отграниченность от других соседних синхронных культур, существование связей с которыми в еще большей степени подчеркивает ее оригинальность и своеобразие; во-вторых, возможность выявить в курганной культуре такие черты, которые традиционно дожили до более позднего времени и прослеживаются в культуре современных вепсов в качеств е пережитков (мы насчитали около двух десятков подобных соответствий); в-третьих, довольно точное совпадение основных направлений культурных связей Веси, как они выявляются по археологическим данным, с их следами и отражениями, которые удержаны этнографическими материалами; наконец, немаловажным доводом является и тот, что в местностях, где раскапывались курганы приладожского типа, среди населения бытует множество преданий, из которых особенно выделяются предания о Чуди, будто бы в них погребенной, которая, с другой стороны, осмысляется в качестве предка современных вепсов.
Глава третья. ПРЕДАНИЯ О ЧУДИ
1
Разрешение вопроса о том, как в дальнейшем протекал процесс этнического развития вепсского народа, сопряжено с большими затруднениями. Наиболее существенным возражением из числа тех, которые могут быть выставлены против поддерживаемой нами концепции прямого генетического родства древней Веси и современных вепсов, следует считать тот ничем не устранимый факт, что письменные источники содержат очень немного сведений о ранних (XIII—XV вв.) этапах рассматриваемого процесса, а те данные, которыми мы принуждены оперировать, далеко не всегда поддаются достаточно определенному истолкованию. Рассчитывать на скорое приращение этих данных было бы слишком оптимистично. Из сказанного следует, что выход из затруднения надо искать в расширении круга используемых источников, привлекая по возможности материалы смежных дисциплин.
К сожалению, ни археологическими, ни антропологическими материалами, дающими основания для относительно точных суждений, мы пока еще в достаточной мере не располагаем. С тем большим вниманием нужно отнестись к сведениям, которые можно извлечь из анализа некоторых жанров фольклора: мы имеем в виду местные исторические предания, а среди них в особенности так называемые предания о Чуди.
Этническое имя Чудь — одно из наиболее широко распространенных древних названий ряда народов, обитавших на западе, севере и северо-востоке европейской части нашей страны. Оно известно начиная с отдаленного прошлого и отзвуки его слышны кое-где до сих пор. «Чудь белоглазая», таинственный народ, предания о котором воспринимались как захватывающие волшебные сказки, попала в художественную литературу, в поэзию:
Там много их ... то кузнецы,
Потомки белоглазой Чуди,
— писал Ф. Н. Глинка о южных карелах, с которыми познакомила его судьба политического ссыльного.
Термин «Чудь», по-видимому, впервые упомянут в уже цитированном сочинении готского историка Иордана «De Gelarum sive Gothorum origine et rebus gestis», написанном в середине VI в. н. э. Существует несколько вариантов транскрипции имени Чудь в разных списках — Thiudos, Tuidos, Thiudi. Что скрывается за этим этнонимом — отдельный народ или же группа народов, где следует локализовать иорданову Чудь, на каком языке (или языках) она говорила и т. д. — это все вопросы, на которые историческая наука еще не дала окончательного ответа. Впрочем, упоминание Чуди в одном ряду с другими финскими этническими образованиями (Весью, Мерей, Мордвой) достаточно прозрачно намекает на ее языковую принадлежность. В прошлом имела место попытка более точно определить место обитания этой Чуди, учитывая, что
