я не сомневаюсь, приукрасили, поди, — и мы рассмеялись.
— Наверняка, — ответил Лан, не преставая улыбаться.
— Ты-то как, все отцу помогаешь? — кивнул я на кузню.
— Это да, но и твой холоп Накам приходил и помогал, он неплохо с огнем обращается, я тебе скажу, его место на кузне. Иной раз хороший металл с его помощью выплавить удавалось.
— Понятно, я себе большое подворье близ Новгорода ставлю, не желаешь пойти ко мне? — задал я интересующий меня вопрос. У меня там, конечно, будет кузнец-ромей, но от Лана я бы не отказался.
— Не, — он замотал головой, — я отца одного не оставлю, ведь, кроме него, у меня и нет никого из родных.
— Понимаю, — я принял позицию друга. Поболтав с ним еще немного, я вернулся вместе с отцом домой.
И под его руководством занялся хозяйственными делами, от которых отвык за прошедшие годы.
А ближе к вечеру перед моими глазами появился Накам.
— Господин, прошу простить за мои дерзкие слова, просто я очень долго ждал и не смог совладать с собой. Простите и разрешите остаться рядом с вами, — произнес он твердо. Было видно, что ему эти слова даются тяжело. Но мне показалось, что он был искренен.
Еще раз внимательно в него вглядевшись, я принял для себя решение.
— Хорошо, я могу взять тебя на службу. — Накам попытался что-то сказать, но я не дал ему этого сделать. — Но шанс у тебя только один. Ты поклянешься мне в верности своими богами и своими потомками.
— Я поклянусь, — он твердо взглянул в мои глаза.
Достав из-за пояса обычный нож, полоснул Накама по протянутой руке.
После чего он поклялся мне в верности до самой своей смерти.
Пробыв еще несколько дней дома, я захватил Криста и отправился в сторону Устки.
Накам же пока на подворье отца поживет, и лишь когда обратно отправимся в Новгород, я его заберу.
Придя к Устке, я первым делом направился к ладье со своими людьми. А они разбили полноценный лагерь возле нее.
Возле нескольких парней собралась малышня, которая слушала рассказы, открыв рты.
Заметив меня, сразу поднялся Прокоп.
— Как тут? — и я обвел ладью взглядом.
— Хорошо, твой родич едой поделился, только люди от скуки изнывают.
— О как, от скуки изнывают. Тогда устрой им тренировку, как Филипп, — отдал я приказ.
А Прокоп замялся, а после заговорил:
— Как Филипп я не смогу.
— Тогда как сможешь, — надо действительно озадачить людей, а то натворят еще чего, разгребай потом.
— Я постараюсь, — с сомнением протянул он.
— Постарайся, — кивнул я. А после жестом подозвал Криста к себе.
— Это Крист, его надо одеть. Думаю, у парней найдется запасная рубаха, да и поддоспешник. И кольчугу с мечом и добрым поясом ему подбери, на ладье должно быть.
— Сделаю, — кивнул Прокоп.
— Крист, как приоденешься, подходи к Рознегу. Знаешь, где его дом? — глянул я на парня. И тот судорожно кивнул.
— Как мы закончим разговор, я тебя кликну, сам не лезь, — понял. И, дождавшись очередного кивка, я направился на подворье к прадеду
Первый, кого я встретил там, был Говша, который сидел на пеньке и что-то вырезал из дерева.
— Говша, — окликнул я его с улыбкой.
— О, Яромир пожаловал, Рознег сказывал, что ты вернулся, да не один, на ладье со своими людьми, — хмыкнул старый воин, поднимаясь с пенька.
Я же подошел к нему поближе и поклонился в ноги.
— Говша, благодарю тебя за науку, что ты мне дал, не раз она мне пригодилась в чужих краях и не раз жизнь спасла.
— Да будя, — и он польщенно махнул рукой, — ты и без меня многое умел. Хорошо тебя отец с топором да щитом выучил, — хмыкнул Говша.
Я же, не удержавшись, обнял Говшу и приподнял над землей.
— Пусти, стервец, пусти, — с улыбкой отбивался он от меня. — У, кабан, — произнес Говша со смешком, когда я его отпустил.
— Говша, как тебе тут, не скучаешь по морю-то? — поинтересовался я.
— Скучаю, конечно, — признался он, — но я же рыбачу здесь возле бережка, а что хотел-то?
— Рознег же рассказал тебе о делах моих?
— Сказывал, конечно, — кивнул он.
— У меня ладья сейчас есть, а скоро и драккар будет, и такой опытный мореход, как ты, мне очень нужен, пойдешь ко мне?
— Хм, — и Говша почесал затылок, — тут я тебе сразу-то и не отвечу. Думать надо, да и привык я уже здесь жить, — с какой-то затаенной болью произнес Говша.
— Я понимаю, подумай, — кивнул я.
Расслышав шаркающую походку, мы с Говшей одновременно повернули головы, и из-за амбара вывернул Рознег.
— О, явился уже, то-то я слышал знакомый голос, — произнес он. — Это хорошо. Говша, вели Мирославе питье принести.
И я направился вслед за родичем под его любимый навес.
Усевшись за столом, он долго меня разглядывал, прежде чем заговорить.
— Помнишь ли ты еще, что тебе Триглав поручил? — заговорил прадед, и тон его был весьма серьезен.
Я кивнул.
— Вот об этом и говорить буду. Прав был Триглав. Зажимать нас начали с разных сторон, Яромирушка.
— Случилось что? — не удержался я от вопроса.
— Случилось, внучок, случилось.
[1] Вараховица — каша из зелёной, недозрелой ржи в молочно-восковой спелости зерна. Называлась также «зелёной кашей».
Глава 12
— Так о чем ты толкуешь? — смотря на напряженного Рознега, спросил я.
Он глянул на меня, а после выдохнул и как будто враз постарел, плечи его сгорбились, а руки задрожали.
— Мешко, да будь он проклят, это князь полянский из Гдездовья, сын Земомысла. Я его отца еще помню, — и прадед вздохнул. — Если отец тихо правил, воевали мы с ним, бывало, а как иначе-то, то его сын, Мешко, вовсю развернулся и укрепился. Вот с ним сладу нет, то с лютичами схлестнётся, то с ободритами, то с нами. Даже с Оттоном дружбу водит и дань ему платит. Годин семь назад женился на Дубравке, дочери князя Болеслава[1], что Грозным прозвали. Так что этой женитьбой он
