и человек посмотрели друг на друга доверчиво. Глаза у волчицы оказались печальными, но не злыми, почти такими, как у человека, перенесшего большое горе. «Почему у зверя не злые глаза? Ведь мой отец убил ее детенышей, а она нас спасает от голода и непогоды!»
С тех пор подружились зверь и человек. Они уже не боялись друг друга. Так прошло лето, осень и зима. Волчица приносила им то зайца, то куропатку. Паренек бродил по горам, запасался съедобными кореньями, орехами. Но к исходу зимы волчица стала появляться в логове все реже. Это беспокоило. А к весне опять зачастила. Мальчик так и не узнал причины ее долгих отлучек.
Весной в долине появились какие-то люди, поставили свои кибитки. Скот их стал растекаться по всей округе. Стада иногда забирались в горы. По отдельным приметам, по одежде пришельцев можно было догадаться, что долину обживают джунгарцы. Появляться в родных местах братьям было опасно.
В один из теплых деньков малыш приподнялся с четверенек и пошел на своих ножках. К той поре он, подобно старшему, научился уже питаться мясом. А волчица настолько привыкла к детям, что позволяла катать на себе малыша, которому забава эта очень нравилась. Однажды, когда дети особенно расшалились, балуясь с волчицей, всю эту картину узрел человек из племени завоевателей. Он закричал и скрылся. Быстро разнесся слух: «В горах живет низкорослый белоголовый гном! Вместе с волчицей они растят малыша… Тот малыш скачет верхом на волке!»
Собрались старейшины поселения, созвали лам, те начали вслух читать Желтую книгу и там вычитали, что увиденный ими человек — Белый Дед, хозяин всего сущего. Он приблизился к долине, чтобы в урочный час отомстить разбойным племенам за кровь невинных людей. Есть у него и воин — железный мальчик. Не берут его ни пики, ни сабли. Мальчик тот, железный, скоро станет железным Вороном, и тогда великим грешникам долины придется отвечать за все грехи свои…
Вскоре вражеское поселение покинуло завоеванную ими благодатную долину.
Через три года волчица оставила человеческих детей. Возможно, у нее появились свои детеныши, а может быть, так положено у волков. Старший к этой поре научился охотиться. В пещере появился огонь.
А когда старшему исполнилось шестнадцать, а младшему восемь, они спустились в опустевшую, покинутую всеми долину. Из камней построили себе жилище, такое, каким оно было у их родителей. Занимались охотой, рыбной ловлей. В свою семнадцатую весну старший познакомился с пастушкой, из дальней долины. Юноша привел ее в дом. Через год у них родился сынок. Так появился род Чоносов. Людей этого рода долгое время сторонились соседние племена. Все говорили, что мужчины этого рода — потомки волков. В любой момент в них может проявиться зверь. И потому лучше держаться от них подальше… Так и поступали: если род Чоносов перекочует на новое пастбище, прежние жители искали себе иного соседства. Чоносы процветали среди безлюдья. Даже разбойники не рисковали вступать с ними в драку. Вожаком Большого Чоноса был старший брат, а Малый Чонос возглавил младший, вскормленный молоком волчицы. Два рода Чоносов есть и сейчас в Большом Дербете и на Дону. Вот такая история…
С тех пор людям из рода Чоносов воспрещалось охотиться на волков. Это считалось большим грехом. Бергяс первый их потомок, кто нарушил зарок предков, — подтвердил джангарчи, впрочем, без всякого осуждения Бергяса.
— Браво, дорогой отец! — воскликнул Вадим, пожимая старческую руку Ээляна Овлы. — Это, конечно, легенда, но вы так живописно передали ее, что каждому слову веришь. Спасибо! Живите долго, как говорят у вас в степи.
Джангарчи устало провел по струнам домбры.
Араши добавил от себя:
— Письменных свидетельств о происхождении рода Чоносов нет. Но вероятнее всего это быль. Ведь и в литературных источниках упоминаются случаи, когда волчица выкармливала человеческого ребенка. Здесь инстинкт материнства.
Вадим, все еще находясь под впечатлением рассказа джангарчи, заметил:
— Я слышал: калмыки — монгольского происхождения, поэтому и думал, что их кочевья — остатки рассеянной в степи орды. Никто не берется сказать, так ли это?
Борис, видимо, разделял эту версию.
— Отец как-то говорил мне, что именно с тринадцатого века живут калмыки в этих местах.
Араши Чапчаев слегка усмехнулся, удивляясь заблуждениям студентов, затем пояснил:
— Историю калмыков лучше других знатоков исследовал петербургский профессор Позднеев. Ему принадлежит открытие истинного происхождения нынешних степняков Поволжья… Под сильным гнетом чингисханидов ойроты постепенно вымирали, были ничтожны до тех пор, пока во второй половине пятнадцатого века в среде их не появился предприимчивый и деятельный хан Эссен. Он объединил кочевых ойротов в единое могучее племя. Под главенством Эссена ойроты раздвинули свои владения от Саян до Великой китайской стены. Через столетие, не больше, началось движение степняков в разные стороны в поисках новых пастбищ. Одна часть племени переместилась к югу, дошла до Тянь-Шаня, Другая двинулась на восток и рассеялась по всей долине Амура. И, наконец, третья часть, торгуты и дербеты, направились на северо-запад, к огромным просторам Сибири и Зауралья.
Что касается причин этого великого кочевья из Азии в Европу, то об этом по-разному говорят. Видимо, ближе к истине такая версия: воинственные ойротские феодалы, нажив себе врага в лице китайских правителей, оказались к началу семнадцатого века наедине со многими своими бедами. Какое-то чутье подсказало им, что спасение их в той стороне, которую они меньше всего тревожили… И калмыки двинулись на запад.
Джангарчи, слушая все это, тихонько покачивал головой в знак согласия. Потом напомнил учителю:
— О посланцах к русскому царю не забудь сказать.
— Да, в феврале тысяча шестьсот восьмого года, — продолжал Араши, — калмыцкие послы были у царя Василия Шуйского. Сыны степей просили принять их в русское подданство, обязуясь служить русскому царю верой и правдой. Шуйский повелел удовлетворить просьбу калмыков, о чем была составлена царская грамота. Она хранится в архивах до сих пор. Так вольные дети Джунгарии стали сынами великой России.
— А вот само слово «калмык»… — начал было Вадим.
Араши засмеялся, довольный тем, что уж на этот счет он осведомлен как следует.
— Почти русское слово, — объяснил он. — Маленькая неточность при переводе. Мы себя называем «халимаки», а вы нас — калмыки… Ойроты, отделившиеся от основной ветви своего народа и пришедшие в Россию, были здесь окрещены в калмыков. Слово это происходит от тюркского «халимак», что в переводе означает — «отделившийся». Только и всего. Так вот, — продолжил Араши. — Весною тысяча шестьсот тридцатого года значительная часть калмыков из пятидесяти тысяч семей, подвластных Хо-Урлюку, прикочевала к левому берегу Волги. Конные, верблюжьи караваны и подводы разных форм и размеров заполнили левый берег на большом
