* * *
Когда Томас Камилинди возвращался домой после несостоявшейся казни, сержант, который конвоировал его, сказал, что Томас по-прежнему приговорен к смерти. «Они убьют тебя сегодня, если не уедешь», — сказал сержант. Томас не представлял, куда ему податься. Он написал новое завещание и отдал его жене со словами: «Я ухожу, сам не знаю куда; может быть, однажды этот документ тебе пригодится».
Когда Томас снова вышел на улицу, лил дождь. Он пошел куда глаза глядят и в результате оказался у радиостанции.
— Мне было страшно, — говорил он, — потому что радиостанция практически была военным лагерем.
Но, похоже, никто там не возражал против его прихода.
— Я смотрел телевизор до вечера, а ночь провел под столом на коврике. Есть мне было нечего, зато я хорошо выспался, — говорил Томас.
Томас и представить себе не мог, как бы он выжил, если бы был тутси. Утром он сказал главному редактору радиостанции, что его едва не убили. «Давай зачитай утренний выпуск новостей, тогда они, может быть, решат, что ты с нами», — предложил редактор.
— Так я и провел выпуск новостей в 6.30 утра, — рассказывал Томас, — но продолжать в том же духе не мог.
Он обзвонил несколько посольств и выяснил, что все они эвакуированы. Потом попробовал позвонить в «Отель де Миль Коллин».
— Парень на рецепции узнал меня по голосу и воскликнул: «Томас! Вы все еще живы! Это невероятно! Мы думали, что вы погибли». И добавил: «Если сумеете добраться сюда, возможно, с вами все будет в порядке». Ездить по улицам в автомобиле без сопровождения или разрешительных документов было запрещено, так что Томас уговорил одного солдата отвезти его. Он приехал в отель без денег, но ему все равно дали номер. «Если люди приходят, мы говорим им, что о деньгах будем беспокоиться потом», — сказал ему служащий. В тот вечер, когда Томас устраивался в номере, зазвонил его телефон. На проводе был армейский майор, Огюстен Сьиза, который тоже жил в этом отеле. Сьиза симпатизировал беженцам (в конечном счете он дезертировал из РВС и вступил в РПФ), но Томас в то время об этом не знал. Он шел в номер Сьизы, полагая, что тот его убьет или, по крайней мере, арестует. А вместо этого двое мужчин пили пиво и разговаривали до поздней ночи, а на следующий день Сьиза уехал и вернулся с женой и дочерью Томаса.
Пиво спасло немало жизней в «Отель де Миль Коллин». Понимая, что цены на спиртное в охваченном войной городе могут лишь подниматься, хозяйственный менеджер Поль Русесабагина, привлекая самых разных посредников, заботился о том, чтобы винные погреба отеля были полны. Эта торговля, благодаря которой он также договорился о поставках достаточного количества батата и риса, чтобы его гости не умерли с голоду, требовала активного взаимодействия с военным командованием, и Поль в полной мере воспользовался этими контактами.
— Я подкупал людей выпивкой, — рассказывал он мне и смеялся, потому что людьми, которых он «подкупал», были лидеры «Власти хуту», а под «подкупом» он подразумевал, что поил их спиртным, чтобы они не убивали беженцев под крышей его отеля. — Я дарил им спиртное, а иногда даже давал деньги, — говорил Поль. Генерал-майор Огюстен Бизимунгу, начальник штаба РВС, был одним из самых неприятных завсегдатаев отеля, и Поль старался, чтобы тот «не просыхал». — Ко мне приходили все, — продолжал Поль. — У меня было то, что было им нужно. Это была не моя проблема. Моя задача состояла в том, чтобы из моего отеля никого не забрали.
Поль — мужчина с мягкими манерами, плотного сложения, довольно заурядной внешности. В конце концов, он же буржуа, менеджер отеля; и, похоже, таким он себя и ощущает, заурядным человеком, который не делал ничего выдающегося, отказавшись прогнуться перед безумием, которое вихрилось вокруг него.
— Люди лишились разума. Не знаю почему, — говорил он мне. — Я твердил им: «Я не согласен с тем, что вы делаете», — так же открыто, как говорю это сейчас вам. Я — человек, который привык говорить «нет», когда приходится говорить «нет». Вот и все, что я делал, — то, что считал нужным делать. Потому что никогда не был согласен с убийцами. Я отказывался — и так им и говорил.
РАЗУМЕЕТСЯ, МНОГИЕ РУАНДИЙЦЫ НЕ БЫЛИ СОГЛАСНЫ С ГЕНОЦИДОМ, НО МНОГИЕ ДРУГИЕ ПРЕОДОЛЕЛИ СВОЕ НЕСОГЛАСИЕ И СТАЛИ УБИВАТЬ, В ТО ВРЕМЯ КАК ЕЩЕ БОЛЬШЕ БЫЛО ТЕХ, КТО ПОПРОСТУ СПАСАЛ СОБСТВЕННУЮ ШКУРУ. Поль же стремился спасти всех, кого только мог, и если это означало, что придется торговаться со всеми, кто хочет этих людей убить, — что ж, так тому и быть.
Однажды утром, едва рассвело, лейтенант Аполлинер Хакизимана из военной разведки подошел к столу рецепции, позвонил Полю в его номер и сказал: «Я хочу, чтобы вы вывели всех из этого отеля в течение 30 минут». Он разбудил Поля, а тот, еще толком не проснувшись, уже начал переговоры:
— Я сказал: «Мистер, вы знаете, что эти люди — беженцы? Как вы гарантируете их безопасность? Куда они пойдут? Как они пойдут? Кто их забирает?»
Лейтенант Хакизимана ответил ему: «Вы слышали, что я сказал? Мы хотим, чтобы все отсюда вышли, и не позднее чем через полчаса». Поль возразил: «Я еще в постели. Дайте мне еще тридцать минут. Я приму душ, а потом всех выведу». Поль сразу же послал за несколькими беженцами, которым доверял больше всех и которые имели хорошие связи с режимом. В их числе был Франсуа-Ксавье Нсанзувера, бывший генеральный прокурор Руанды, хуту, который некогда вел расследование деятельности Хакизиманы как лидера «эскадронов смерти» «Власти хуту». Пол и его друзья вместе начали обрывать телефоны, названивая генералу Бизимунгу, нескольким полковникам и всем, кого сумели вспомнить и кто мог надавить на лейтенанта как старший по чину. Не прошло и получаса, как к отелю прибыл армейский джип, и водитель передал Хакизимане приказ уйти.
— Они вывели этого парня из игры, — подытожил Поль. Потом он на минуту умолк, погрузившись в воспоминания, и взгляд его расфокусировался. Я живо представил себе, как он выглядывал из окна в «Миль Коллин», когда Поль снова заговорил: — А что было вокруг нас — вокруг этой закрытой территории отеля? Солдаты, интерахамве — вооруженные огнестрельным оружием, мачете, всем подряд…
Пол, похоже, хотел ясно ограничить масштаб своей роли. Он не сказал — «я вывел этого парня из игры»; он сказал — «они», и, называя мне чины убийц, толпившихся у ворот отеля, он это лишний раз подчеркивал.
В обсуждении сценариев «всенародного» насилия типа «мы против них» в наши дни модно говорить о массовой ненависти. Но хотя ненависть может воодушевлять, апеллирует она к слабости. «Авторы» геноцида, как называют их руандийцы, понимали, что для того, чтобы побудить множество слабых людей творить неправедные дела, необходимо апеллировать к их стремлению к силе; и той «серой силой», которая по-настоящему заводит людей, является власть. Ненависть и власть — обе они, каждая на свой лад, являются страстями. Различие между ними в том, что ненависть — страсть чисто негативная, в то время как власть в сущности своей позитивна: ненависти уступают, а к власти стремятся. В Руанде оргия ублюдочной власти, которая привела к геноциду, осуществлялась во имя «хутуизма». И когда Поль — хуту — старался не поддаваться убийцам, он апеллировал к их стремлению к власти. «Они» были теми, кто решил отбирать жизнь, и он интуитивно понял: это означало, что они должны были присвоить себе право иногда щадить ее.
