Долорес Дагган
~ ~ ~
Кигана я встретил в тот день позднее. Я мечтал о компании, которая не станет меня осуждать. Одежду пришлось выбросить. Я расправлялся со своим гардеробом подобно Элтону Джону местного разлива. Час простоял под душем, пытаясь избавиться от запаха крови. Было время, когда я, подобно всем жителям Голуэя, регулярно ходил кормить лебедей. Это вроде как часть твоего наследия. Разумеется, как все хорошее в моей жизни, эта привычка осталась в далеком прошлом. И маловероятно, что я эту привычку вновь обрету. Джим Додж в «Союзе камней» говорит: «Я не хера не знаю. Это должно означать, что я наконец обрел здравый смысл, а это прекрасный пункт, откуда снова можно отправляться в безумие».
Вот так
Недавно около Хидден Вэлли открылись два магазина — «Лидл» и «Аргос» и, разумеется, появились обязательные роскошные апартаменты. Я встретил соседа, катившего тележку, доверху забитую товарами из обоих магазинов. Я заметил:
— Всю зиму продержитесь.
— Если только шесть месяцев не буду есть.
Он взглянул на новые здания и сказал:
— Я наконец понял разницу между квартирами и апартаментами.
Вот это мне очень бы хотелось услышать, поэтому я сказал:
— Да?
— Конечно. Если корпорация дает вам жилье, то это квартира; если же вы жилье покупаете сами, то это апартаменты.
— Согласен.
— Хотите анекдот?
— Гм…
— Мужик заходит в библиотеку и спрашивает гамбургер и жареную картошку. Служащая говорит: «Это библиотека».
Я знал этот анекдот. Но в Ирландии категорически запрещается портить шутку. Он уже смеялся в предвкушении дальнейшего рассказа.
— И?
— Мужик шепчет: «Гамбургер и жареную картошку».
Вполне вероятно, он расскажет этот анекдот еще раз шесть, каждый раз получая ни с чем не сравнимое удовольствие. Одна из причин, почему я вернулся домой. Англичане рассказывают анекдоты грубо, извиняющимся тоном. И они получают удовольствие не от смеха, а от насмешки. Кики как-то спросила меня про ирландские анекдоты. Про любовь к ним англичан и про полное отсутствие анекдотов в самой Англии.
— Они смеются над тем, чего боятся. Мы же их не боимся.
Она удивилась и спросила:
— Англичане боятся ирландцев?
— И имеют на это все основания.
Я договорился встретиться с Киганом «У Гаравана», там слегка надраться, но не до полного улета. На нем был зеленый пиджак, свитер с острова Арран и твидовая кепка. Он спросил:
— Как я выгляжу?
— Классно.
— В смысле?
— «Плейбой Западного Мира».
— Я был на Арране.
— Никогда бы не догадался.
— Эй, приятель, две пинты черного.
Проорав эти слова, он сказал потише:
— Меня здесь знают.
— Не сомневаюсь.
Он сорвал с себя кепку и протянул мне:
— Прочти.
— Кепку?
— Там внутри послание.
В послании значилось: «Доброго здоровья всем, кто носит эту кепку».
Прибыло пиво, и мы занялись делом. Потом он сообщил:
— Я новое слово выучил.
— Собираешься со мной поделиться?
— Это shook.
— Полезное словцо.
— Так вот, Джек, ты выглядишь shook.
— Благодарю.
Я рассказал ему про лебедей. Он спросил:
— Сколько тебе платят?
— Двадцать фунтов.
— Что? Тебе платят поголовно?
— Я облажался, Киган.
— Ну… так исправься.
— Попытаюсь.
Он некоторое время молчал. Молчаливый Киган — опасный зверь. Я попросил:
— Не томи меня молчанием.
— Я придумал решение этой цыганской проблемы.
— Они тинкеры, не цыгане.
— Без разницы. Подставь его.
— Каким образом?
— Обычным. Достань какие-нибудь личные вещи жертв, подбрось в его дом, его ведь нет.
Я покачал головой. Он сказал:
— Да будет тебе, Джек, он же явное дерьмо, последняя сволочь. От таких надо избавляться.
— Нет, я не могу.
— Ты уверен, что был когда-то полицейским? Ладно, я сделаю это за тебя. Твой приятель, этот Трубочист, с удовольствием мне поможет.
— Не станет.
— Что?
— У него есть принципы.
Киган почти задохнулся от возмущения и заявил:
— Я еще одно слово выучил: bollocks. Как раз годится.
Закончив с третьей кружкой, он сообщил:
— Я подаюсь домой.
— Спать?
— Нет, в Лондон.
— Когда?
— Завтра утром.
— А…
— Там меня работа ждет. Я и так уже на неделю опоздал.
— Не уезжай.
— Это все, что у меня есть, Джек. Без работы я пропаду.
Я понимал, что он хочет сказать. Все эти последние годы я цеплялся за свое прошлое в качестве полицейского. Единственная существовавшая реальность, именно поэтому я и не расставался с шинелью. Как в песне: «Я тот, у кого нет ничего».
Он полез в карман своего пальто:
— Тебе кое-что понадобится для твоего представления с лебедями.
Положил мне на ладонь какую-то штуку. Я взглянул, и он попросил:
— Не здесь, положи себе в карман.
Я послушался и спросил:
— Что это, черт побери?
— Шоковый пистолет.
— Напоминает погонялку для скота.
— Тот же принцип, только много больше вольт.
— Разве они разрешены?
— Разумеется, нет, и это правильно.
Я понимал, что вряд ли он купил эту штуку в Голуэе, и сказал:
— Разумеется, ты не тащил его через таможню в аэропорту.
Он допил пиво, сурово взглянул на меня и заметил:
— Кто бы говорил. Парень, который протащил кокаин.
Я удивился.
— Откуда ты знаешь?
— Я же полицейский, забыл? Ты на него уже основательно подсел, так что это очевидно.
— Ты ничего не говорил.
— Слушай, это твое дело, хотя и большая глупость. Только ты поверь мне, Джек, это дерьмо не доведет тебя до добра.
