коготь дрожит в ответ. Снова и снова я вонзаю в него нож. Умри. Умри сейчас же! Ты удерживаешь меня от моей пары!
Нож трескается в моей руке, сломанная рукоятка вонзается в ладонь. Шок от этого отрывает меня от кровожадности, затуманивающей мой разум. Я останавливаюсь, понимая, что рот, в котором я застрял, больше не пытается меня разжевать — зубы, впивающиеся в мою руку, перестали двигаться. Однако я все еще слышу испуганные крики Ле-ла снаружи. Я пытаюсь пошевелиться, но моя голова застряла — мои рога вонзились задними концами в нёбо пасти существа. Требуется некоторое усилие, прежде чем моя голова освобождается, а затем и моя рука. Я выползаю из широко разинутой пасти небесного когтя на четвереньках, измученный и окровавленный.
Ле-ла. Я должен найти ее. Должен защитить ее. Я с трудом поднимаюсь на ноги. Моя рука болезненно пульсирует, и все мое тело болит. У меня колющая боль в хвосте и еще одна под ребрами, но я игнорирую их, обыскивая залитый красным снег в поисках своей пары.
Вот она, спиной ко мне. В руке у нее нож, она открыто рыдает и смотрит на что-то вдалеке. Оборванный шнур веревочного троса волочится за ней по снегу, как хвост, которого у нее нет.
— Ле-ла, — устало зову я. Я просто хочу прижать ее к себе и лично убедиться, что она в безопасности. Она не поворачивается, и тогда я чувствую себя глупо. Я совсем забыл. Я, пошатываясь, подхожу к ней и касаюсь ее плеча.
Она ахает и поворачивается, размахивая ножом. Ее глаза широко раскрыты и влажны, когда она оглядывает меня. На ее гладком человеческом лбу большая царапина, а на скуле багровый синяк.
Я сделал это?
— Ле-ла, — бормочу я в ужасе. Я оттолкнул ее с дороги, чтобы защитить, никогда не желая причинить ей вред. Должно быть, она приземлилась на камень. Стыд и отвращение наполняют меня, и я протягиваю руку, чтобы коснуться костяшками пальцев ее щеки. — Моя бедная пара.
Она всхлипывает и обнимает меня, сжимая мою талию.
Я напрягаюсь, потому что я весь в крови и слюнях небесного когтя, но она все еще цепляется за меня. Она хочет, чтобы я утешил ее, даже несмотря на то, что я причинил ей боль. Я ужасный партнер, но она в безопасности. Осознание этого поражает меня, и я пошатываюсь от этой мысли, падая на колени. Я прижимаюсь лицом к ее покрытой мехом груди, чувствуя, как гудит ее кхай, когда он подстраивает свою песню под мою.
Ле-ла в безопасности. Безопасно.
Безопасно.
— Рокан, — всхлипывает она, ее мягкий голос прерывается. Она снова и снова похлопывает меня по плечу. — Рокан. Рокан.
Я держу ее еще мгновение, затем неохотно поднимаюсь на ноги. Вся энергия покинула мое тело, и это похоже на усилие высоко держать рога и махать хвостом. Ее лицо грязное, как и ее меха, но это можно исправить.
Я никогда не смогу исправить тот факт, что причинил ей боль. Одного вида синяка на ее бледной щеке достаточно, чтобы меня затошнило. «Извини», — жестикулирую я, а затем провожу костяшками пальцев по ее щеке.
Она делает жест, который я не узнаю.
— Кровь, — произносит она вслух и повторяет жест. — Здесь повсюду кровь. Ты ранен? Ты в порядке? Это было то, о чем ты беспокоился, не так ли?
Я медленно киваю, странное спокойствие овладевает моим телом. Я показываю ей жест «У меня все хорошо», а затем провожу другой рукой по ее рукам и ногам, проверяя, нет ли у нее ран в том месте, которое я не вижу. Она гораздо важнее меня. Я сильный воин и охотник; в прошлом я был ранен и прошел через это.
Но Ле-ла? Ле-ла — моя хрупкая, драгоценная пара. Ей не должно быть причинено никакого вреда.
Когда я убеждаюсь, что она здорова, если не считать ужасного синяка на ее лице, я беру ее за руку, а затем останавливаюсь. Она устала, и мой долг — заботиться о ней.
Я понесу ее остаток пути.
ЛЕЙЛА
Когда Рокан сигнализирует, что хочет нести меня, я почти уверена, что он сумасшедший. Я шмыгаю носом, игнорируя икоту, которая смешивается с урчанием в моей груди. Парня только что наполовину съела похожая на птеродактиля тварь размером с автобус, и он хочет нести меня?
Я сопротивляюсь желанию снова обнять его. Я просто чертовски рада, что с ним все в порядке. Что он цел и невредим и улыбается мне. Меня трясет от последствий всплеска адреналина, и я злюсь. У меня был слух в течение десяти лет, и я не понимала, насколько я стала полагаться на него, пока какие-то засранцы-инопланетяне снова не украли его у меня. Я должна была догадаться, что что-то не так, когда он обернулся. Вместо этого я понятия не имела, пока он не швырнул меня на землю лицом вперед. Я врезалась в камень, и когда я ударилась, моей первой мыслью был шок, что он причинил мне боль. Затем, совершенно раздавленная, потому что я думала о нем неправильно, я подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как ужасный зверь проглотил его и его копье.
Кажется, я закричала. Сильно. Много. Рокан и существо откатились на несколько футов в сторону, разбрасывая повсюду снег. Повсюду была кровь, существо билось, и я могла видеть, как одна из ног Рокана торчала у него изо рта, и никто не вставал.
Я не знала, что делать.
Я все еще не знаю, что делать.
Снова и снова это место заставляет меня чувствовать себя беспомощной, заламывающей руки принцессой, нуждающейся в спасении. И мне действительно не нравится это.
Начиная с этого момента, я собираюсь быть принцессой-самоспасательницей.
— Я могу идти сама, — говорю я ему и делаю шаг вперед. Мои колени подгибаются, и все мое тело начинает трястись. Я снова на грани того, чтобы заплакать. Это шок. Конечно, это так. Я только что наблюдала, как парень, в которого я влюблена, был съеден летающим монстром.
Он подхватывает меня на руки, как будто я ничего не вешу, и несет меня, как принцессу, которой я не хотела быть.
Ладно, с завтрашнего дня я буду принцессой-самоспасательницей. Хорошо. Сегодня я буду дрожать и побуду слабачкой еще немного. Я зарываюсь в объятия героя и позволяю ему заботиться обо мне.
Только до завтра.
***
Рокан недолго носит меня на руках. Точно так же, как он указал, мы направляемся к дальнему утесу, и там, спрятанная в
