опыт, поэтому я не могу исключать, что он мог видеть нечто подобное…
– А я? – Варя шмыгнула носом.
– А ты у меня фантазерка, – улыбнулась мама, доставая из сушилки две тарелки. – Ужин готов!
– Спасибо, я что-то не голодная, – буркнула Варя и под недоумевающим взглядом мамы ушла в свою комнату.
Есть и в самом деле расхотелось. Уроки не учились. Книжки не читались. Сериалы не смотрелись. Переписываться с друзьями тоже не было желания. Погасив свет, оставив один лишь ночник, Варя наблюдала за детской площадкой: не мелькнет ли в темноте оранжевый комбинезон?
Наконец среди растопыренных веток вспыхнуло оранжевое пламя, а за ним еще одно. Не раздумывая, Варя открыла окно и спрыгнула вниз. Снег моментально набился в тапочки, но холодно не было. Пробираясь через сугробы, Варя все ближе подходила к играющим сестрам. Ее больше не удивляло, что девочки гуляют одни так поздно. Мир за окном существовал по своим правилам, и Варя твердо решила выучить их как самый важный урок.
Несмотря на темень, видела она вполне ясно. Могла даже различить тусклый блеск собачек на «молниях» и черные заклепки на капюшонах. Сестрички Ярвинен играли в… «классики». На утоптанном пятачке пролегли глубокие борозды, складывающиеся в знакомые квадраты. По ним скользил обкатанный черный голыш, похожий на вороний глаз, а следом за ним на одной ножке прыгала Яна.
Раз – малыш покинул дом.
Два – и скрылся за углом.
Три, четыре – вдоль дороги.
Промочил в фонтане ноги…
Оля хлопала ладонью по бедру, выбивая ритм. Звук получался звонкий, словно нога под штаниной была полая. Слетающая с бледных губ считалочка казалась таинственным заклинанием:
Пять – под горку укатился.
Шесть – за кустик зацепился.
Семь – пересчитал отмычки.
Восемь – побежал за птичкой.
Ритм ускорялся. Камешек прыгал с квадрата на квадрат. Яна улыбалась все шире и шире. Рот разъехался к самым ушам, а в распахнутом арбузном полумесяце сверкали маленькие округлые семечки зубов. Варя подошла поближе и вдруг впервые поняла, что на ней надеты только домашняя футболка и шорты. На плечах, на голове, даже на носу – всюду лежал снег, а она по-прежнему не чувствует холода.
Девять – в яму с головой
Десять – …
Мерное постукивание оборвалось резко, болезненно. Клацнули зубы, перекусывая окончание считалочки. В наступившей тишине Оля обернулась к Варе, сразу всем телом, без участия ног. Словно гигантская невидимая рука повернула шахматную фигуру. Варя впервые ощутила промозглый холод – подошвы Олиных ботинок не касались земли. Скрытое капюшоном лицо наклонилось, глаза, похожие на камешек, которым играла Яна, прищурились. В мимике, в движениях, во всей фигуре не было ни капли жизни.
– А ты что здесь делаешь?! – прошипела Оля.
Варя отшатнулась и больно ударилась головой о настольный светильник. Лампа обиженно качнулась, возвращаясь в привычное положение. Варя растерянно потерла заспанные глаза. Во Дворе совсем стемнело. Все так же густо сыпал снег. Оранжевых комбинезонов нигде не было видно.
Ночью в спальню заглянула мама. Она гладила Варины волосы и смотрела с такой нежностью, что во сне сырое подземелье обрастало зеленой травой, из которой пробивались огромные бутоны невиданных цветов. Желтые глаза терялись в зарослях, а бездонная пропасть… нет, пропасть оставалась на месте. Дышала смертоносной чернотой с запахом арктического холода. Пропасть ждала. Пропасть звала. И не было сил противиться этому зову. Голос был странным образом похож на ее, Варин. От него сотрясался Двор и с крыш домов сыпались сосульки, а шапки сугробов вокруг детской площадки оплывали горящими свечами.
– Ле-то! – звала пропасть. – Лето! Ле-тоооо!
От этого настойчивого зова Варя раскрывала глаза и подолгу смотрела на верхний ярус кровати, не в силах сообразить, где она. Матрас наверху поскрипывал от тяжести двух детских тел, тоненькие смешки сестричек Ярвинен рассыпались разноцветным бисером. Из швов старых подземных перекрытий на лицо Варе сыпалась сухая пыль.
Часть II
Семнадцатого декабря Варя нарядила елку. Это был их с мамой ритуал, сотканный из множества мелких деталей, наполняющих праздник волшебством. Мама пекла пирожки с корицей, и нежный аромат держался в квартире еще несколько дней, а Варя заваривала чай с лимоном, но без сахара. Раньше, на старой квартире, с антресолей извлекались покрытые пылью, целый год не видевшие света ящики с игрушками, перехваченные скотчем пакеты с гирляндами. Искусственная полутораметровая ель собиралась обстоятельно, неторопливо, обрастая колючими ветками. А вечером они с мамой вырезали из бумаги снежинки, оленей, снеговиков и мамонтов…
И пусть игрушки и елка были новыми, недавно купленными в магазине, мама почувствует, что квартиру украшают без нее, и вернется, потому что они всегда делали это вместе. Всегда! Со всей искренностью детской веры Варя надеялась, что ее маленькая хитрость сработает. Вот только без мамы по комнатам не плавал аромат корицы и выпечки, снежинки больше напоминали ядовитых пауков, да и елка получилась кособокой, болезненной. И как будто этого было мало, закончился лимон.
Конечно, дело было не в лимоне. Но Варя упрямо цеплялась за последнюю соломинку. Может быть, тогда сработает невидимая предновогодняя магия и утерянное вернется? Вернется настроение, а вместе с ним – мама. Решительно, как полярник, штурмующий Арктику, Варя собралась в магазин.
По правде сказать, в магазин следовало сходить давным-давно. Хлеба в доме не было уже три дня, а вчера закончились яйца и масло. Вермишелевый суп, сваренный еще мамой, прокис. Гречку с мясом Варя доела сегодня утром. К тому же хотелось чего-нибудь вредного: чипсов, например, или шоколадных конфет. Лимон был всего лишь удобным предлогом.
На улице начинало заметать, и Варя еще дома накинула капюшон на теплую шапку и затянула тесемки. Наверное, поэтому она не услышала, как открылась дверь соседней квартиры. Когда на плечо ей легла широкая грубая ладонь, Варя подпрыгнула, еле-еле удержавшись от крика. Сердце колотилось прямо в горле, пришлось громко сглотнуть, чтобы отправить его обратно в грудную клетку.
– Варвара, как там мамочка твоя? – игнорируя приветствие, пробасил знакомый голос.
Варя вздохнула с облегчением, но тут же поспешила закрыть дверь на ключ. Соседка, Екатерина Дмитриевна, была женщиной доброй, отзывчивой, но страшно бесцеремонной. С нее станется зайти проведать. Варя уже неделю потчевала соседку байкой про мамину болезнь.
– Здрасьть, Екатерина Дмитриевна. – Варя серьезно, по-взрослому, кивнула. – Мама отсыпается. С утра температура поднялась, даже врача вызывали. Он ей укол сделал, велел не
