поддевали гораздо больше одежды, чем носим мы сейчас. Нижнего белья в современном понимании не было, но имелось много всего другого. Крестьянки под платье надевали длинную рубашку, зимой она защищала от холода, летом впитывала пот. Но наша мумия явно крестьянкой не была. Знатные дамы носили сорочки, часто с вышивкой. Ее детали могли быть видны окружающим (например, из лифа), и это не считалось неприличным. Такие сорочки шили из качественных тонких материалов, совсем не грубой полотняной ткани, как рубахи у бедных слоев населения. Со временем сорочки стали короче, и их стали делать приталенными. Появились корсеты. Еще дамы носили панталоны с прорезью – в девятнадцатом веке уже носили. Женские панталоны были длиной до колен, их украшали кружевами, ленточками, вышивкой. Чулки крепились к поясу на талии.
Если говорить о предреволюционном времени, то на жительнице Санкт-Петербурга, пусть и не знатного происхождения, должны были быть чулки – а наша мумия обула явно уличные ботинки на голые ноги. В тот период чулки надевались первыми, потом короткая сорочка и панталоны. Сверху мог надеваться корсет (но не всеми), поверх него – небольшая блуза. Потом надевались две нижние юбки – нижняя и верхняя. «Нижняя нижняя юбка» звучит странно, но так одевались женщины. И только после этого – платье.
Следователь сказал, что они сегодня приглашали даму-историка моды в морг, чтобы осмотрела платье и ботинки. Она подробно рассказала, что должно было быть надето на женщине. Также она определила, что платье сшито из качественного материала, интересный фасон. Стоило недешево.
– Дорогая проститутка? – спросила я.
– Похоже. Ее убили обнаженной, а затем частично одели и обули – в платье и ботинки, не утруждая себя остальным. Да и платье длинное, не видно, есть под ним что-то или нет. Но и проститутки не надевали платья на голое тело. Зачем ее одевали и обували?
– Может, изначально хотели вынести тело из квартиры? Вывести как пьяную? Но по каким-то причинам не получилось.
Следователь также сообщил, что после предварительного осмотра мумии стало ясно, что повреждение на виске не единственное. Хотя, по мнению патологоанатома, именно оно стало причиной смерти. Но вначале женщину избили. У нее сломано два ребра.
И еще патологоанатом высказал предположение, что этой мумии не сто лет, а двести. Планируется провести дополнительные исследования, чтобы это определить.
– То есть ее убили в начале девятнадцатого века, а не двадцатого? – поразилась я.
– Возможно.
– Но тогда получается, что и клад лежал два столетия, а не со времен революции семнадцатого года? Я судорожно вспоминала, что происходило в России в начале девятнадцатого века. Кроме Отечественной войны 1812 года, ничего назвать не могла. Но вроде это было самое важное событие двести лет назад.
– Наши вспомнили еще Беллинсгаузена и Лазарева. Антарктическую экспедицию, – усмехнулся следователь. – Но она явно не имеет отношения к нашему делу.
Сокровища прятали от французов?! Но они ведь к Санкт-Петербургу и близко не подошли. Да, какое-то время Александр I опасался, что французы дойдут до столицы и даже решил Медного всадника эвакуировать в Вологодскую губернию. А потом появилась одна из самых известных легенд, связанных с этим памятником Петру. Или это быль?
Некий майор Батурин пришел к князю Голицыну, когда уже шла подготовка к транспортировке памятника. Этому майору несколько ночей подряд снился один и тот же сон: Петр I сходил с постамента и направлялся на Каменный остров к Александру I, где и произошла судьбоносная встреча двух царей. «Молодой человек, до чего ты довел мою Россию? Но покуда я на месте, моему городу нечего опасаться», – сказал Петр своему потомку. Император Александр I узнал про этот сон и передумал увозить из столицы памятник. Французские войска Санкт-Петербург не то что не взяли, а даже не атаковали. Медный всадник стал считаться хранителем города и даже в годы Великой Отечественной войны его не снимали с постамента и даже почти не маскировали. Но рядом с ним не разорвался ни один снаряд!
– Если я правильно помню историю, в девятнадцатом веке у нас тут никаких военных действий не велось. Конфликтов было много – мы расширяли границы и защищали собственные территории.
– Пятнадцать войн с участием России, – кивнул следователь. – Мы сегодня проверили. Но да, все далеко отсюда. Крымская, три с турками, с Ираном… Хотя в начале века была Русско-шведская, но из Петербурга из-за этих военных действий никто не сбегал. И во время войны с Наполеоном тоже.
– Но, может, кто-то в панике после того, как сдали Москву…
– И куда бежать-то было? – посмотрел на меня следователь. – В Европу? Мы же с ней постоянно воевали. Война же была как раз с Францией. И «французская» армия была не чисто французской. В нее входили войска стран-союзников и вассальных государств, которые говорили на двенадцати языках. И с Англией мы воевали. Нет, ничего подобного бегству аристократии до и после революции 1917 года в России в другие времена не происходило. То есть если клад прятали двести лет назад, то причина этого непонятна. И уж точно не та, что в случае Нарышкиных. Не бегство от революционных солдат и матросов, власть которых, как надеялись аристократы, долго не продержится. Хотя бегство – если бегство – с уверенностью в своем возвращении в Россию или Санкт-Петербург. Иначе зачем прятать?
– Может, наворованное? – высказала предположение я.
– Считаете, что в такой квартире мог жить вор?
– Почему бы и нет? Вы же явно участвовали в расследовании каких-то дел, в которых фигурировали наши воры – в законе и прочие. Видели их квартиры. Я сама видела и по телевизору, и в Интернете. В России воровали всегда. Может, в той квартире жил какой-то чиновник, который, не привлекая к себе особого внимания, трудился на государевой службе. А сам тем временем, используя свое положение…
Следователь рассмеялся.
– Будем разбираться.
В это мгновение раздался звонок в дверь. Вернулся Костя. Выглядел он усталым и изможденным. Я усадила его за стол. Следователь тоже не отказался от ужина.
Костя все это время провел у гипнолога. Там же находился и кто-то из Следственного комитета. К счастью, Костя смог от гипнолога прямо поехать ко мне. Он подписал бумагу, позволяющую разглашать касающуюся его медицинскую тайну – передать следственным органам всю информацию, которую гипнологу удалось из Кости вытянуть.
Специалист решил, что использовалось нейролингвистическое программирование. Не зомбирование и не гипноз. По мнению гипнолога (и многих других специалистов) с помощью НЛП можно влюбить в себя любого человека. Или, скорее, привязать к себе – что и было проделано с Костей. То есть эта Лиля (или не Лиля – не факт, что она использовала настоящее имя) владеет соответствующими
